Это был существенный момент. Мать воспитывала Алку в строгости. Появиться дома после десяти вечера это почти что вселенская катастрофа, Алке такое даже в голову не приходило. Никакой косметики, никаких украшений, мыть по утрам посуду, а по выходным драить полы, это как Отче наш прочесть в старорежимные времена, про которые иногда вспоминала, шамкая, дряхлая девяностолетняя прабабушка, жившая в Калужской области и в деревню которой Алку отправляли летом.
Лет в четырнадцать, правда, ударившись перед отцом в слёзы, Алка упросила его, чтобы тот уговорил мать разрешить ей сделать маникюр. Тот поговорил, мать, скрипя зубами, согласилась. Вдвоём с Людкой они нанесли на ногти угольно-фиолетового цвета лак, дождались, когда просохнет, оделись понаряднее, и пошли во двор демонстрироваться.
Там их и встретила мать, возвращавшаяся с работы.
– Эмо! – не оценила красоты мать. Алка удивилась, надо же, слово такое знает.
– Пошли со мной! – вздохнув, сказала мать. – Красы неземные!..
Дома она сделала им человеческий маникюр, выдала Алке некоторое количество денег, объяснив, какие ножнички и пилочки надо купить, а потом на кухне долго разговаривала по телефону с папой.
«Девочка вырастает… – доносились до Алки, зубрившей в своей комнате нудный английский, отрывки разговора. – Я понимаю, что у тебя небольшая зарплата, но я тоже кручусь как белка в колесе. У тебя, что, много дочерей? Вот и я говорю – единственная…»
К окончанию школы, к семнадцати годам, Алка была вполне сформировавшейся девушкой. Не супермодель, конечно, но вполне симпатичная. В учёбе она была твёрдая «хорошистка» с очевидной склонностью к точным наукам, вернее к автомобильной технике. Автомобили, разумеется, зарубежные, стали её страстью скорей явной, чем тайной, поскольку технические журналы, разбросанные по всей квартире, мать равнодушно считала чудачеством, а Людку всё больше интересовали те, кто сидит за рулём авто. В гараже, само собой, девица, внятно объяснявшая параметры поршневого V-образного двигателя с инжекторным вспрыском и быстро, чётко, с расстановкой выдававшей преимущества японских внедорожников перед всеми остальными («если, конечно, родная сборка!» – не забывала добавить Алка), вызывала неизменную бурю восхищения. Даже пузатый Степан Георгиевич, живший по абсолютному убеждению Алки где-то на переходе от каменного века к бронзовому, сказанул однажды папе: «Продвинутая у тебя чика вымахала!» И закивал головой точно как негр рэпер из телевизора, он ещё в кепке был, вполне косившей под бейсбольную, Алка чуть не лопнула от смеха. Отец улыбнулся, но промолчал.
