Старший Дознатец живо представил себе реакцию ушибленного драконьим корнем Великого Орка на непредвиденную задержку и загрустил. Дробила с Ватерпасом мрачно сопели на жесткой, обитой жестью скамейке. У них тоже имелось воображение, и оно как-то само собой включилось. Ох, лучше бы оно этого не делало!
Между тем, бывший пленник, а теперь уже сонарушитель, слегка оклемался и с мстительным удовольствием принялся расписывать прелести пребывания в кутузке, особенно напирая на высокий профессионализм местных полицейских в деле отбивания почек.
— И, главное, никаких следов снаружи. А внутри все прямо-таки в кашу! — радостно рассказывал он. — Ох, и мастера! Да еще бы, они каждый день на туристах тренируются. Как тот царь, который булат изобрел. Как же его звали? Ага, Экивока! К нему тоже приводили рабов, он саблю нагреет и пшик! Нету раба. Потом велит принести напильник и давай ту сабелюку пилить. Ежели пилиться, он опять ее в огонь, а сам уже кричит, чтобы следующего раба готовили. Вот и вас тоже по одному — пшик! А потом… — горлум сладострастно зажмурился и проблеял полицейским голосом — Следующий!
— Ну и как, получился у него булат? — заинтересовался Дробила. — Или он попусту рабов перевел, а булата так и не получил? И что он стал делать, когда все рабы закончились, а булат все не выходил?
— За жен взялся. У него жен знаешь, сколько было! Когда последнюю зарезал, тут как раз булат и получился. — Сенечка довольно захихикал. Похоже, отношения налаживались. Вообще, ничто так не сближает разумных существ, как совместное попадание в кутузку, или, хотя бы в полицейский фургон.
— Дурак он, твой Экивока! — в сердцах воскликнул Ватерпас. — Неужели непонятно, что сразу надо было за жен браться, булата бы не изобрел, так хоть от баб избавился!
— И вовсе он не дурак! — не выдержал старший дознатец. — Может быть, ему только и нужно было от старых жен избавиться, а булат это так, побочный продукт!
— А рабов тогда зачем резать? — Дробила возмущенно взмахнул волосатой лапой, отчего наручники, которым его приковали к металлическому поручню, жалобно лязгнули, а сам поручень крякнул и оторвался.
— Может быть, он таким образом против рабства боролся, — не сдавался хоббит. — Искоренил рабство вместе с рабами — это раз! От надоевших жен избавился — это два! Да еще и булат изобрел — три!
Василий победно воздел руку с загнутыми пальцами, словно делая козу, и с удивлением обнаружил, что наручники соскочили с поручня — спасибо гному — и теперь свободно болтались на запястье.
