– Решу. Свободен, – резко повторил начальник стражи и втолкнул пацана в свой кабинет.
Эдэр поторопился сложить фотографию, чтобы перед мелким арестантом не пялиться на нее, роняя слюни, как псидопс при виде подвешенной на крюке мясника коровьей туши. Гигант уселся на стул и закинул ногу за ногу, выставив напоказ пыльную подошву ботинка, аккуратно подбитую по ранту гвоздями.
– Итак, я тебе не нравлюсь.
– Да нет. Не то чтобы… – мальчишка не находил себе места и топтался неловко, хотя глаз не отводил. – Вас просто все боятся, а я…
– А ты – нет?
Мальчишка помолчал немного и выдохнул:
– Нет.
«И этот дерзкий, как степница! Везет мне на таких в последнее время», – подумал Эдэр и усмехнулся:
– Молодец. Как зовут?
– Тоха.
– Антон?
– Нет, Тоха.
– Отец твой кто?
– Метельщик с рынка. Длинный Влад.
Эдэр перехватил взгляд пацана, прикованный к куску лепешки на тарелке. «Голодный, паршивец». Мальчишка Эдэру нравился, пороть его не хотелось, и он спросил:
– И где он, твой отец? Почему не воспитывает сына с уважением к закону? Придется его привлечь.
– Не выйдет. Помер он от лихорадки. Два месяца назад.
Гигант удивился:
– С кем же ты живешь? С братьями, дядьями, дедом?
Мальчишка вытер нос рукавом:
– Неа, один. За отца мету базар.
– И стишки сочиняешь?
– Угу. Рэп.
– И родственников никого нет?
– Мать только. В Общем доме. Но она занята все время…
Эдэр опешил. Обычно бедняки-отцы забирали детей из общего дома, едва их отрывали от груди, и они больше никогда и не вспоминали о тех, кто их рожал. А этот…
– С матерью общаешься? – взлетели от изумления брови гиганта.
– Угу. Она хорошая. Любит меня.
– Любит? – Эдэр чуть не поперхнулся. В его понимании любовь вообще не относилась к наложницам, тем более общего дома.
– Угу, – пацан вытер нос рукавом. – Она меня ругала за рэп, боялась, что побьют стражи. Она всегда права. Как говорит, так и получается.
– Ясно.
«Вот это новость!» Эдэр встал и прошелся по кабинету. Протянул Тохе еще мягкую, с теплым хлебным запахом лепешку:
– Ешь.
Пацан без обиняков схватил ее и жадно вгрызся. Эдэр смотрел на него и думал о своей матери. Он ее почти не помнил, да и не вспоминал, если честно. Возможно, она была еще жива, хотя вряд ли. Наложница Зоя, которая родила младших братьев, так и жила в доме отца, невидимая остальным и неслышная. А вот мать Эдэра угораздило произвести на свет дочь-мутанта, когда он еще толком меч в руках не держал. Ни сестры, ни матери Эдэр с тех пор не видел. В обществе мужчин, где женщине было уготовано место лишь у ног владельца или в общем доме, где детей забирали на воспитание мужчины совсем рано, отсутствие матери не ощущалось Эдэром, как нечто ненормальное.
