- А знаете что,- говорит Анестезия растроганно,- знаете, я в вас души не чаю.
- Вот и хорошо! Значит, ты по-прежнему заинтересована в том, чтобы мы росли и развивались всесторонне и семимильными шагами,- девочки начинают гладить матушкины плечи, тычутся носами, точно котята, и мурлычут, выражая высшую степень блаженства.
- А как же! - говорит ласкающая и обласканная мамаша.- А если угодно, то развивайтесь и еще скорее, и восьми- и девятимильными, какими у вас получится, такими и развивайтесь.
- Значит, ты позволишь нам отлучиться на некоторое время из дому? В целях развития, не деградации, без спросу отлучаться мы ни за что не стали бы: вдруг ты кинешься, окликнешь нас - ау, матрешки! - а нас не видать, не слыхать поблизости, и сразу возникает опасность, что ты вся изнервничаешь, душу себе вымотаешь - это если бы мы решили напроказничать и улепетнуть без спросу - но мы не такие, мы с твоим молоком впитали, что такое хорошо, что такое плохо, нас среди ночи разбуди: можно ли отлучаться без спросу - и мы ответим в один голос: никогда! ни при каких обстоятельствах! разве что хлебушка сюрпризом доставить - и все, и тут же под родительский бочок, до следующего раза. Так ты нас и правда благословишь отлучиться? Мы, родная, приглашены на математическую ассамблею - как фаворитки подростковой научной мысли школы номер 55. Это займет часа два-три, а если затянется - мы оттуда сбежим, вернемся к тебе, верные подруги и дочери.
- Как высоко и далеко вы шагнули! - расчувствованно улыбается Анестезия.Папочка, когда вернется, обрадуется безмерно!
- Он все-таки обещал вернуться? - хихикают погодки.
- Еще до обеда, до обеда еще,- прихихикивает Аниста, непредсказуемая и своенравная, любящая и любимая.
- До обеда-да? - подхихикивают дочери.
- До обеда-да! - подхихикивает мамаша.
- Обедают-дают! - каламбурят девчушки-веселушки.
- Ах вы, остроумницы мои! Язычки точеные, словеса крученые! - нахваливает их мамаша, и троица пускается в хоровод: матрешки выкаблучивают, мать пришлепывает шлепанцами. А вы повзрослели,- на полном серьезе замечает она,лакомые кусочки, тысяча и один соблазн,- когда отправитесь на свою ассамблейку, то глядите в оба, как бы не обидел кто, не надругался бы над вами. По темным закоулкам не гуляйте, с хулиганами и насильниками не любезничайте. Заметите нездоровый огонек в зрачках маньяка - сразу же кричите и отбивайтесь, притворяйтесь опасно больными и заразными, эпилептичками прикиньтесь, зеленейте и войте, а если не подействует - добрых людей призывайте на помощь, добрые люди подоспеют и призовут других, таких же добрых, а те - других, пока не достучитесь до милиции, уж она-то живо набежит на место происшествия, живо пленит злополучного, отправит его под суд и на исправление, он живо повинится и осознает, а годы спустя, когда вернется на свободу возмужавшим и перекованным, то станет добросовестно трудиться, живо заведет семью или снова сойдется с той, что была у него до перековки, и будет часто вспоминать вас не иначе как с благодарностью - вас, которые смелыми и решительными действиями, защищая честь и отстаивая достоинство,- тем самым предотвратили и чье-то падение, удержали кого-то за шаг от пропасти, заставили кого-то стряхнуть с себя наваждение, мракобесие зверского вожделения,- он еще возблагодарит вас, вы еще примете от него букеты свежих роз с покаянными записками на колючках,- попомните мое слово. Попомним, попомним,подхихикивают, хороводя, девчушки-послушки,- может, его и не расстреляют даже, и на электрический стульчик не посадят, и руки на себя он не наложит, когда в особой камере поживет как на углях,- уж мы-то попомним и расстараемся, оградим его от роковых сиюминутных удовольствий, пусть только попадется нам,- девочки прекращают кружить мамашу и поочередно приседают перед ней в реверансе,сейчас же и отправимся, опаздывать нельзя
