Чиновники, состоящие в партии, подвергались двойному давлению: с одной стороны, партийного аппарата, с другой административных начальников, тоже членов партии, поддерживающих тесный контакт с руководителями фашистской партии. «На чиновников, состоящих в партии, производился еще дополнительный нажим со стороны вышестоящих учреждений и министерств, что также являлось орудием принуждения, заставлявшим чиновников работать в партии, — читаем мы в советском издании материалов Нюрнбергского процесса. Если чиновник отказывался, он должен был учитывать, что это будет иметь для него печальные последствия. Он должен был опасаться того, что его вышестоящие начальники наложат на него дисциплинарное взыскание, а это приведет к потере заработка.
Если он хотел избежать этой опасности и выбыть из партии, он все равно терял право на существование» (89—392).
Монопольно управляющая фашистская партия в результате срастания с государственным аппаратом превращается в военно-бюрократическую организацию. Так исключается принцип добровольности, и партия перестает быть политической партией в чистом виде. Ибо всякая политическая партия должна в значительной мере опираться на принцип добровольности и убеждения. Партия, которая строится с расчетом на руководство государством, непременно получает от него извечные: бюрократию, бюрократический централизм, авторитаризм, тенденцию к секретности, принуждение и насилие.
Отсюда и противоречивое положение фашистской партии в условиях созданной ею тоталитарной системы. Формально,по уставу, у нее одни принципы. Принципы ее реальной внутренней жизни совсем другие, во многом противоположные. По уставу, вступление в партию добровольное, на практике — принудительное. Ибо от членства в партии зависело получение определенной должности в государственной иерархии. Деловые качества, компетентность, квалификация отступают на задний план, главное требование одно состоять в НСДАП. Партия провозглашает принцип убеждения, или, как нацисты выражаются, «увещевания», но в реальной жизни низовой партийной организации этот принцип не применяется. Вместо него действовали принуждение и грубая сила. Было бы логичным, если бы партия, располагающая всеми государственными средствами принуждения, использовала свободный обмен мнениями и внутрипартийную дискуссию при решении политических проблем. Демократические принципы органически враждебны самой ее природе, поскольку ее аппарат бюрократизирован. Абсолютная власть, которой партия располагает, срастаясь с государством, развращает ее. Поэтому любая внутрипартийная дискуссия, любое политическое различие воспринимается как вызов и карается точно так же, как карается государством «государственная измена». Так как партийное руководство фашистской партии является одновременно и государственным руководством, сосредоточившим в своих руках всю полноту власти, оно воспринимает оппозицию по отношению к себе как оппозицию ко всей партии и государству, а следовательно, и к народу, с которым оно вполне искренне себя отождествляет. Это — специфическое идеологическое мистификаторство, но бюрократическая верхушка фашистской партии верит в него. Верховный вождь партии руководствуется догмой, характерной для всякого фашистского государства: фашистская партия, государство и парод — одно и то же, они неразделимы. Поэтому, сталкиваясь с любой оппозицией по отношению к себе, он рассуждает следующим образом: «Раз эти люди против меня, они против партии, ибо я выражаю интересы фашистской партии и уполномочен ее представлять». В качестве иллюстрации здесь уместно напомнить о событиях в ночь на 30 июня 1934 года, известных под названием «Ночь длинных ножей», или «Путч Рема». Рем, Карл Эрнст и другие высшие фюреры штурмовых отрядов (в 1934 году СА была огромной силой, насчитывающей около 3 миллионов человек) пытались превратить эти отряды в регулярную армию. Руководители СА намеревались стать высшими офицерами вооруженных сил страны. Фюреры штурмовых отрядов считали это вполне естественным и логичным. Ведь политические руководители партии (Гитлер, Геринг, Геббельс, Гесс, Розенберг) с захватом власти стали государственными руководителями и вошли в правительственный кабинет. И военные руководители партии (или партийной армии) должны стать руководителями вооруженных сил государства, тем более что штурмовые отряды сыграли важнейшую роль при захвате государственной власти национал-социалистами.
