Всплывшее имя старой наставницы вовремя напомнило ее излюбленную фразу: спешка может больше навредить, нежели помочь делу. Только эти слова удержали меня от того, чтобы сию же минуту не кинуться на сумасбродные поиски гостиничной управляющей. Продолжая помнить о них, я заново окинул всю комнату взглядом, словно увидев ее впервые. Только теперь до меня стало доходить, насколько тут все отличается от утилитарной компактности Цитадели.
Оторвавшись от, ставшего теперь любимым, кресла, я совершенно по-детски с разбегу сиганул на кровать. Толстый упругий матрац приятно пружинил под моим телом. Даже представить себе трудно, как же, должно быть, приятно на нем спать.
Но о глубоком и долгом сне я пока еще думать не собирался. Лежа головой на огромной пуховой подушке, я упирался взглядом в неприметную дверь, обделенную до этого моим вниманием. Еще не успев открыть ее, я знал, что прячется по ту сторону. Мысли мои уже находились на дне большой мраморной ванны, под толстым слоем душистой белой пены. Только теперь я понимал, чего хотел больше всего на свете: час, а может даже два, потратить на то, чему на Яртелле принято уделять максимум минут пятнадцать, и то стоя под душем.
Пройдя в ванную, я щелчком заставил включиться свет внутри. Комната оказалась традиционно светлой и чистой, и никакими неприятными сюрпризами так же не спешила встречать: большая белокаменная ванна, выложенная мрамором, белоснежная умывальная раковина и сияющий унитаз. Все, как и везде. И без пятен ржавчины и неприятного запаха. Даже полотенца на сушилке ослепляли чистотой и пахли свежестью неизвестных мне цветов. Тюбики и баночки со всевозможными снадобьями блестели на полочках, выставленные по росту. Скажи мне кто об этом раньше, в жизни бы не поверил, что в таком захолустье так отчаянно следят за сантехникой.
Открыв кран с горячей водой, я выбрал одну из склянок и обронил щепотку ее содержимого в ванну. Пока вода набиралась и пенилась, я скинул с себя всю одежду, бережно опустил поверх всей кучи напульсник-коммуникатор и, предвкушая миг блаженства, растянулся на мраморном дне под густой и очень душистой пеной. Вот это-то и означало насладиться путешествием.
Примерно час спустя, когда как следует откис и намылся едва не до хрустального блеска, я с большой неохотой вылез на коврик и быстро закутался в большое пушистое полотенце. Вытершись насухо и накинув халат, вернулся в комнату, довольный жизнью, как никогда прежде. Расслабленный и освеженный я готов был провалиться в забытье сна сию секунду, но кое-чего для полного счастья все-таки не хватало.
