Темные глаза Рамона неотрывно смотрели на нее, захватив в сладкий плен. Он взял ее руку и скользнул губами вверх и вниз по чувствительной ладони. Он заговорил, и его голос был хриплым, но звучало в нем не только сексуальное возбуждение:
– Ты делаешь меня очень счастливым, Кэти.
Кэти попыталась улыбнуться, но ее глаза наполнились слезами. После трех дней суматохи и после ужасного открытия последнего часа она была слишком слаба, чтобы остановить их.
– Ты тоже делаешь меня счастливой, – прошептала она, и две слезинки скатились с ее ресниц.
– Да, – сказал он с торжественным весельем, когда увидел мерцающие слезы. – Я вижу это.
Кэти чувствовала себя балансирующей на краю безумия. Десять секунд назад она могла поклясться, что в его голосе были слезы, а теперь он улыбается, а она плачет. Тогда она начала нервно смеяться.
– Я всегда плачу, когда счастлива, – оправдывалась она, стирая со щек слезы.
– Конечно! – воскликнул он в притворном ужасе. – И наверное, смеешься, когда несчастна?
– Вот именно, – согласилась она, и ее лицо озарилось лукавой улыбкой. – С тех пор как мы познакомились, я все время чувствую себя поглупевшей. – Она импульсивно приподнялась и поцеловала его в теплые, чуткие губы, а затем откинулась в его объятиях. – Гарсия, должно быть, гадает, чем мы занимаемся. Наверное, нам лучше пойти к нему.
Она вздохнула с таким сожалением, что Рамон усмехнулся:
– Гарсия – достойный человек, не думаю, чтобы он стал за нами подглядывать.
Рамон осторожно отпустил ее, обнял за талию, и они вышли под лучи солнца. Кэти собиралась спросить его, когда они смогут начать работы в доме, но обнаружила, что внимание Рамона было приковано к мужчине лет шестидесяти, который шел по двору.
Когда он увидел Рамона, на его загорелом, жестком лице медленно появилась улыбка.
– Твоя телеграмма пришла только час назад, как раз когда я увидел, что «роллс» проезжает по деревне. Старые глаза меня обманывают, Рамон, или я действительно вижу тебя, стоящего здесь?
Усмехнувшись, Рамон протянул ему руку:
– Твои глаза так же остры, как той памятной ночью, когда ты поймал меня с пачкой сигарет, Рафаэль.
– Это были мои сигареты, – напомнил ему мужчина, встряхивая руку Рамону и дружески похлопывая его по плечу.
Рамон подмигнул Кэти:
– К несчастью, у меня еще не было своих собственных.
– Ему было девять лет, – засмеялся Рафаэль. – Вы бы его видели, senorita. Он валялся на стоге сена, закинув руки за голову, лопаясь от гордости. Я заставил его тогда съесть три сигареты.
