– Понятно, – сказал он с многозначительным смешком. – В таком случае что же делать мне?
– Просто постой, пока я разложу одеяло, а затем я налью тебе немного вина и сделаю сандвичи.
С веселым удовлетворением Рамон позволил ей сделать три сандвича с ростбифом, наполнить его бокал вином и нарезать для него сыр.
– Мужчина может привыкнуть к этому, – хмыкнул он, когда Кэти настояла не только на том, чтобы очистить яблоко и порезать его на дольки, но и на том, чтобы вкладывать дольки в его рот.
Кэти посмотрела на него в полумраке, и ее душа затрепетала от его близости. Он откинулся на спину, закинув руки за голову, и был похож на большую гибкую и сильную пантеру, которая лениво смотрела на добычу. Добыча находилась очень близко и не собиралась убегать.
– Кэти, – мурлыкнул он, – знаешь, чего я сейчас хочу?
Рука Кэти застыла, когда она поднесла бокал с вином к губам, и у нее участился пульс.
– Чего? – мягко спросила она.
– Чтобы ты сделала мне массаж спины, – объявил он, перекатываясь на живот и предоставляя спину в ее распоряжение.
Кэти отставила бокал и встала на колени рядом с ним. Под ее ласкающими пальцами очутилась гладкая, теплая спина и широкие, могучие плечи. Она растирала и массировала его твердое тело, пока не устали руки. Тогда она села и подняла свой бокал с вином.
– Кэти, – произнес он, отвернув от нее свою темную голову.
– Что?
– Я сделал это нарочно.
Одним легким движением Кэти выплеснула вино на его обнаженную спину, вскочила на ноги и понеслась к дому. Рамон схватил ее за талию, когда она почти пересекла темную гостиную. Все его тело сотрясалось от хохота, когда она начала отбиваться от него.
– Ты – животное, – задохнулась она, охваченная чем-то средним между весельем и враждебностью. – Ты самый вероломный, самонадеянный…
– Невинный человек из всех, кого ты знаешь, – хихикнул он. – Я тебе дарю мое определение.
– Я убью тебя! – рассмеялась она, вырываясь все слабее.
Внезапно его глубокий голос охрип:
– Если ты не прекратишь, то мне понадобится холодный душ.
Кэти замерла, начиная ощущать, как желание охватывает ее. Его губы легко коснулись ее уха, затем чувственно скользнули к изгибу шеи, исследуя каждый дюйм ее возбужденного тела. Его руки ласкали ее грудь с тем властным мастерством, от которого у нее всегда подкашивались ноги.
– Твои соски возбуждены, – произнес он громким, волнующим голосом, проводя большими пальцами по напряженным чувствительным бугоркам. – А твои груди поднимаются, наполняя мои руки. Повернись, querida, – пылко пробормотал он, – я хочу почувствовать их своей грудью.
