Куколки | страница 18
Первым таким событием было знакомство с Софи, второе — что мой дядя Аксель узнал обо мне и моей двоюродной сестре Розалинде Мортон. Он наткнулся на меня, когда я с ней разговаривал, и счастье еще, что это был он, а не кто-нибудь другой.
Наверное, инстинкт самосохранения заставлял нас до тех пор молчать об этом, потому что ясного ощущения опасности у нас не было. Я настолько ничего не боялся, что не стал особенно скрывать, в чем дело, когда дядя Аксель увидел, как я сижу за стогом и вроде бы сам с собой разговариваю. Он стоял рядом минуту или две, прежде чем я увидел его краешком глаза и повернулся посмотреть, кто это.
Дядя Аксель был человеком высокого роста, не худой и не толстый, но крепкий и, что называется, хорошо сохранившийся. Я часто наблюдал, как он работает, и думал о том, как крепко сроднились его жилистые руки с полированным деревом рукояток его инструментов.
Он стоял, опираясь на толстую палку, с которой он всегда ходил из-за того, что сломанная в плавании нога неправильно срослась, и внимательно меня рассматривал. Его лохматые, начавшие седеть брови были слегка нахмурены, но на губах играла улыбка.
— Ну, Дэви, с кем это ты так усиленно щебечешь? С феями, гномами или просто с кроликами?
Я только покачал головой. Он подошел, хромая, сел рядом и осведомился, жуя травинку:
— Скучно одному?
— Нет, — ответил я.
Немного нахмурившись, он снова спросил:
— Разве не интересней было бы разговаривать с кем-нибудь из ребят? Гораздо ведь интереснее, чем с самим собой?
Я было заколебался, но ведь меня спрашивал дядя Аксель, мой лучший друг из всех взрослых, и я сказал:
— Я так и делал.
— Что делал? — недоуменно спросил он.
— Разговаривал с одним из них, — сказал я.
Он нахмурился и переспросил:
— С кем?
— С Розалиндой, — ответил я.
Он пристально посмотрел на меня и заметил:
— Но я что-то ее нигде рядом не вижу.
— А она не здесь. Она у себя дома, то есть не совсем дома, а в маленьком тайнике на дереве, который для нее построили братья в леске неподалеку от ее дома. Это ее любимое место, — объяснил я.
Сначала он никак не мог понять, что я имею в виду, и продолжал говорить со мной так, как будто это была игра. Но когда я постарался объяснить ему, он притих и долго слушал, внимательно глядя мне в глаза. Лицо его становилось все серьезнее. Когда я закончил, он минуту или две молчал, а потом спросил:
— Значит, это игра? Ты мне правду говоришь, истинную правду, Дэви?
Внимательно и пристально он всматривался в меня.