– Это еще что за дела? – сморщился главный редактор.
– Извините, – прошептала Карина.
– Она права, – сказал писатель. – Вы правы, душа моя. Я всю ночь читал. То есть перечитывал. Мне тоже не понравилось.
Взял роман со стола, бросил его в мусорную корзину и вышел.
А потом позвонил этой самой Карине и пригласил ее в ресторан. Но она отказалась, потому что у нее был жених и скоро свадьба.
И правильно.
сон на 2 сентября 2015 года
Приснилась дача – такая, какую я видел, может быть, в свои пять или семь лет, когда мы с мамой-папой-бабушкой снимали «комнату и веранду» где-то по Казанской дороге, в старых поселках, в старинных сыроватых домах с сортиром на улице, с душем в виде черной бочки, поднятой на высоту двух метров на деревянных столбах, к которым прибита клеенка в виде занавески.
Вот такая дача: большой, до ужаса захламленный дом – продавленные диваны, шаткие столы, застеленные линялыми скатертями и заставленные посудой: щербатыми чашками с недопитым чаем, тарелками с недоеденной картошкой, прикрытой блюдцем, а сверху наброшена серая от многократной стирки марля – чтоб мухи не садились; баночки с молоком, полупустые бутылки то ли с вином, то ли с морсом, неясного лиловатого цвета; и конечно, привязанный к ручке приоткрытой форточки марлевый мешочек с самодельным творогом, из него стекает сыворотка в миску, стоящую на подоконнике: в миске вяло шевелит лапками еще живая муха.
Участок большой, окруженный редким штакетником, весь засаженный крыжовником и смородиной – кусты в рамках из тонких реек; хилые вишни и яблони, беленые внизу и подпертые палками, которые вкопаны в землю – в чистую от травы землю с прокопанной вокруг канавкой для полива – и прикручены мочалом к стволам. Грядки с клубникой. Желтеют зонтики перестоявшего укропа. У края веранды, под водосточным желобом – большая бочка для дождевой воды, огурцы поливать. Огурцы любят отстоявшуюся дождевую воду.
Ведрышки, лопатки, цапки, грабли, лейки.
Клумба с ирисами. Гамак, привязанный к двум березам. Рядом раскладушка на маленьком островке дикой травы.
Вот на этой даче мы живем в такой компании: я, жена, взрослая дочь и мой папа, который, как ни странно, жив – ведь все происходит в наше время – жив, но очень дряхл. Но все-таки ему не сто два года, как должно было быть, если бы все было прямо сейчас. Что-то странное со временем: дача точно такая, как в те времена, когда мне было пять, а папе сорок два – но папа старенький, я большой, у меня жена, дочь тоже совсем большая – и, самое главное – мамы нет.
