- Терещенко? Бегом, к Еве Сергеевне!
Замелькали знакомые дома. Наконец, рядом! Вот поворот в арку, вот знакомый подъезд... Свят не успел затормозить, и машина выскочила на тротуар. Правда его это мало заботило. Он выскочил из машины и побежал к подъезду, забыв даже дверь закрыть.
Дверь в подъезд была открыта, возле неё стоял один из бойцов, попытавшийся сделать доклад, но Святослав пробежал мимо него, проигнорировав даже остатки фраз. Он сам все увидит, и намного больше, чем смог бы разглядеть этот придурок, которого по недоразумению взяли в охрану. В квартире побывал посторонний, неизвестно, что с Евой. А у них "все в порядке", "нарушители не обнаружены".
Свят быстро вбежал на этаж - у открытой двери его встретил Терещенко. Он оказался умнее своего предшественника. Ничего не сказал, только ткнул пальцем в нужном направлении.
Ванна.
Дверь была снесена с петель, Ева сидела в ванной, одежде, вцепившись в дождик мертвой хваткой, как будто бы от него зависела её жизнь. Она смотрела прямо перед собой невидящим взглядом, и явно не воспринимала происходящее.
Свят кивком головы отправил всех из квартиры. Дождавшись, пока за последним охранником закроется дверь, он подошел ближе. Ева среагировала моментально - перехватив дождик посильнее, готовая стоять насмерть:
- Ева... - попытался успокоить Свят, делая шаг вперед.
- Нет... нет... нет... - Ева сжалась сильнее, пытаясь забиться в несуществующий угол, спрятаться, затравленно глядя на него. Она так сильно сжала дождик, что костяшки пальцев побелели.
"Да она в шоке!" - осенило наемника.
- Ева, - тихо и ласково заговорил он, осторожно делая маленькие шаги к ней. - Это я, Свят... Все хорошо... Я не сделаю ничего плохого...
Но Ева по прежнему не воспринимала его. Испуг только усилился, и она пошла на отчаянный шаг - бросив в него дождиком, попыталась проскочить мимо. Возможно, с кем-то другим фокус и удался бы, учитывая эффект неожиданности. Но только не с ним. Бывший наемник и не такого навидался, да и реакция будет получше, чем у напуганной до полусмерти маленькой, слабой женщины. Поэтому мужчина без труда перехватил тщедушное тельце. Правда, удержать его было труднее. Ева кричала и отчаянно вырывалась. Но вскоре и это прошло. Остались только слезы. Она рыдала так, что у него самого сердце заходилось. Свят крепко удерживал любимую женщину, нашептывая слова утешения, мысленно проклиная себя за то, что оставил одну. Ктобы не довел Еву до такого состояния - он уже не жилец. Но и ему, Святу, оправдания нет. Он оставил свое маленькое сероглазое счастье тогда, когда нужен был сильнее всего. Должен был быть рядом, должен был защитить, должен не допустить этих слез.
