никаких фильмов с рейтингом R, никаких убийств.
Знаете, всё как обычно.
Стиснув зубы, она вела себя спокойно и разумно, поэтому по сравнению с ней моё
недовольство (по существу, многословная версия «Но я хочу!») казалось каким-то детским. Будучи
загнанной в угол, я стала невменяемой. Я швырнула на пол свои покупки, разбив с оглушительным
треском стеклянные бутылки, затем пробила дырку в стене, сорвала и согнула перила второго этажа.
Не лучший момент моей жизни, но ведь меня сильно обидели.
Перила были оторваны, поэтому, покачнувшись, я упала со второго этажа и так сильно
ударилась головой о цемент, что в глазах потемнело. Совершенно сбитая с толку, я лежала,
судорожно глотая воздух.
Мама отбросила продукты в сторону (ничего при этом не разбив) и сбежала по лестнице,
находясь в ужасе от того, что я могла быть сильно травмирована или даже мертва.
А затем пришла в такой же ужас от того, что ничего из этого со мной не случилось.
Сейчас я чувствую себя почти так же. Словно из-под меня выбили землю. Словно под моим
черепом проломился бетон. Словно из лёгких выбило воздух. Только в этот раз именно я нахожусь в
ужасе от её реальной сущности.
— Меда? — пробирается через окутавшее меня замешательство обеспокоенный голос Хая.
Я использую его реплику:
— Аххх.
— Меда, что такое?
Я показываю, и правда, окончательно дойдя до моего сознания, вылетает из моего рта:
— Моя мама.
Хай глядит на фотографию, затем на меня. Я не свожу взгляда с улыбающихся маминых глаз.
Мне и не надо смотреть на Хая, чтобы знать, что он так же удивлён, как и я. Ну, может и не так, как я
— никто не мог бы быть так удивлён.
Он ничего не говорит. Может, он и недостаточно умный, но знаки понимает прекрасно. Он
осознаёт, что мой мир только что покачнулся. Моя мама — Тамплиер. Даже нет, она — Борец.
А мой отец — демон? Мой мир качается так сильно, что его уже невозможно контролировать.
Я отлично держусь, всё ещё ожидая, что он успокоится. Прямо сейчас это ожидание бессмысленно.
Я рассматриваю оставшиеся о ней воспоминания, несмотря на то, что в моей груди всё извивается,
53
корчится и отдаётся болью. Моим глазам предстает целая жизнь, в которой не было меня и о
существовании которой я даже не знала. Единственный человек, которого я думала, что знала,
оказался полным незнакомцем. Смеющимся, счастливым, улыбающимся незнакомцем. Я никогда не
видела ни одной маминой детской фотографии. Будучи не особенно сентиментальной, я не обращала
