выбить дерьмо из двух парней-тамплиеров. И если я это сделаю, то каким образом объясню?
Однако… Что, если я не оставлю свидетелей?
Исайя толкает меня.
— Исайя! — вмешивается второй парень.
— Заткнись, Джеймс.
— Ну идём же.
Исайя разъяренно разворачивается к своему другу.
— Я сказал, заткнись. — В его голосе слышны истерические нотки. — Или ты думаешь, она
— одна из нас? Думаешь, она может сделать то, что сделала, и ей это сойдёт с рук?
Когда он поворачивается ко мне, я вижу его дикие глаза и сжатые в кулаки руки. Я понимаю,
что проблема больше, чем я ожидала. Он не собирается останавливаться на запугивании.
Я кидаю взгляд на Джеймса. Тот не встречается со мной глазами. дать от него помощи не
приходится.
Ну же, Хай. Где ты, чёрт возьми? Мне отвечают только птицы, и они ни черта не знают.
45
Дело не в том, что я не смогу вынести побои. В психбольнице меня пару раз избивали. Я
беспокоюсь о том, что за ними последует. В дурдоме меня били в стиле плохого копа — грамотно,
чтобы не оставить следов.
Исайя, судя по его виду, не способен себя контролировать.
Что будет, когда на коже Эммы не останется царапин? Когда на ней не появятся синяки? Я не
могу убежать. Они просто поймают меня, если только я не побегу быстрее, но и тогда они всё
узнают. Моё прикрытие будет раскрыто. Они всё расскажут.
Если только смогут.
У меня возникает нехорошая мысль, посылающая дрожь по всему телу. Я скольжу взглядом
по сторонам, задерживаясь на безлюдном лесе, на дремучем кустарнике, на гадком мальчишке,
пыхтящем от хулиганской гордости. Его трусливый дружок стоит рядом с нами и позволяет ему надо
мной издеваться. Каким без них будет мир? Монстры не рождаются взрослыми, каждый злодей
вырастает из злого ребёнка. Зачем их защищать, пока они молоды?
«Меда, нет!» — плачет у меня в сознании мама. Её слёзы капают на мою злость, постепенно
остужая её, так что я могу думать. Если даже я их убью, мне всё равно придётся бежать. У меня
будет больше времени, чтобы убежать, если они не смогут проболтаться, но на этом всё.
Это значит, что я никогда не узнаю правду.
Что бы я сейчас не сделала, я потерплю неудачу. Осознание этого факта так меня поражает,
что когда Исайя снова толкает меня, я падаю на землю.
Они всё испортили. Во мне кипит ярость, и пальцы впиваются в глинистую землю, покрытую
замёрзшей грязью и гравием. Я встречаюсь с ним взглядом.
Он видит мою растущую злость, то, как мои руки сжаты в кулаки.
