А вскорости начал хлестать ужасный ливень, шум льющейся воды разносился в долине, потоки едва не рушили горы, а потом всё утихло, показалась луна в чистом небе, и пришёл человек, высокородный по виду, в придворных одеждах, учтиво приветствовал Унсё и сказал:
— Я — свирепый дракон, обитающий здесь, между морем и горами. До сих пор пожирал я скот и людей, тем и утолял свой голод. Сотворил я грехов без счёта, а ныне, к счастью, услышал, как почтенный монах читает сутру, и мысли о злых делах вдруг исчезли. Дождь, который прошёл этой ночью, — не обычный дождь с неба, — это я, услышав Закон, обратился к добру, и от избытка чувств, охвативших меня, когда исчезли грехи, я заплакал. По размеру капавших слёз можешь представить, насколько я велик в настоящем моём облике. Теперь уже совершать грехи я не буду! — так говорил он, и скрылся неведомо куда. Воистину тот монах до глубины души прочувствовал, что наступил на хвост тигра и избежал ядовитой змеиной пасти[356], и страху он натерпелся, наверное. С тех пор, говорят, он ещё больше укрепился в вере и без устали читал сутру. А то, что слёзы этого божества-дракона омыли корни гор и учинили такой потоп, что двигал даже большие скалы, хоть и сложно в то поверить, но записано это в правдивых книгах о чудесных способностях Унсё. А что божество-дракон, расчувствовавшись от письма преподобного Иккю, проливал слёзы целый день и целую ночь, то, если подумать, Исорагасаки не так уж далеко от Кусацу, так что, наверное, был это один из таких же царей-драконов, вызывающих дождь.
5
О том, как чайный мастер Мияма Соки попросил Иккю написать стихи
В восточной части столичного района Окадзаки жил чайный мастер, которого звали Мияма Соки. Почитал он Иккю как просветлённого монаха и временами посылал справиться о его здоровье в холода или в жару, сам заходил к нему без стеснения. Дело было в конце третьей луны, когда поздно темнеет и дни тянутся долго. Близких друзей у него было мало, так что вышел он из Окадзаки, что на самом востоке столицы, пришёл на западный край, в Мурасакино, постучал в дверь кельи Иккю и сказал, что зашёл узнать, не расцвела ли вишня в саду у кельи. На это Иккю отвечал стихами:
Любоваться цветами до вечера —
В этом прелесть весны.
Но только раз в жизни
Суждено увидать,
Как вернётся к корням цветок
Пустоты изначальной.
Хана митэ курасу
Хару тотэ ва
Ми но иссё: ни
Хитомэ хонрай
Ку: но хана ва
Нэ ни каэру кана
Мияма Соки сказал:
— В недавнее время я вам не писал, вы меня и позабыли, а я «не видел поступи весны»
