Затем вспоминаю, что Дара вернулась домой вчера вечером. Я слышала громкий топот на лестнице, а потом отрывок скандинавского танцевального техно, как будто бы она нарочно пыталась мне досадить.
Женщина-полицейский держит мою любимую хоккейную толстовку.
- Вы Николь Уоррен? - она произносит моё имя, как будто это что-то отвратительно грязное.
Скорее всего она прочла старую лагерную нашивку, до сих пор находящуюся с изнанки у воротника.
- Ники, - автоматически поправляю я.
- Что случилось?
Мама спустилась до середины лестницы, она не до конца наложила макияж: тональный крем высветляет её лицо, ресницы ещё бледные, а брови практически незаметны, - как будто она натянула бледную маску. Она накинула банный халат поверх рабочих брюк.
- Не знаю, - отвечаю я.
В это же самое время говорит коп:
- Вчера вечером была вечеринка на стройплощадке возле реки Саскаватчи, - она поднимает вверх толстовку. - Мы сняли это с вашей дочери.
- Ники? - мама спускается вниз, сильнее затягивая пояс на халате. - Это правда?
- Нет. Вернее, я не знаю. Вернее… - я делаю глубокий вздох. - Меня там не было.
Коп переводит взгляд с меня на толстовку и снова на меня.
- Это ваша вещь?
- Очевидно, - говорю я и эта ситуация начинает меня раздражать, потому как я догадываюсь.
Дара. Вечно эта чёртова Дара. Несмотря на то, что случилось, она никак не может не попасть в неприятности. Как будто это её каким-то образом питает, как будто она получает энергию от всего этого хаоса.
- На ней моё имя. Но меня там не было. Прошлой ночью я была дома.
- Сомневаюсь, что толстовка сама пришла в «Дринк»,- говорит коп, ухмыльнувшись, как будто произнесла анекдот.
Меня беспокоит то, что она называет это место «Дринком»[9]. Это мы его так зовём, идиотское, конечно, название, но не особо приятно, что она об этом знает, как будто бы доктор осматривает твою ротовую полость без перчаток.
- Ну, тогда это какая-то загадка, - говорю я, забирая у неё кофту. - Вы - полицейский. Вот и выясните.
- Ники! - голос мамы звучит твёрже. - Перестань.
Они обе уставились на меня, у обоих на лицах выражение разочарования. Не знаю, когда каждый взрослый учится такому взгляду. Может быть, это входит в учебную программу университета. Я чуть было не проговорилась о том как Дара использует решётку для роз в качестве лестницы. Что на самом деле это она украла мою кофту, а потом напилась и забыла её.
Но несколько лет назад, когда мы ещё были детьми, Дара и я поклялись, что никогда не предадим друг друга. Это не было формальным действием, как, например, клясться на мизинцах. Это было безоговорочное понимание, гораздо глубже того, что имеет форму.
