Смеялась долго, кружась по кабинету, пока не смахнула стакан с водой со стола. О с сильным грохотом упал на пол разбившись вдребезги. Надо же, как символично. Вот стоишь себе стакан стаканом, наполненный водой, а кто-то берет и смахивает тебя со стола, так, что полет вниз будет недолгим, а всю твою жизнь он разобьет вдребезги… Еще дин стакан полетел на пол следом за разбившимся и еще один…
…Кто-то сильно тряс меня, такое чувство, что как минимум хотят вытрясти из моего бренного тела завтрак, а как максимум — душу. Попыталась отмахнуться, но не вышло, промазала.
— Лили, что с тобой?! Очнись! — орал братец, при чем звук, тоже включился внезапно, от такого ора я на автомате открыла глаза и предприняла отчаянную попытку вырваться.
— Не визжи. У меня от этого голова взрывается — почти шепотом попросила я.
— Господи, Лили, как ты?! — не внял моей просьбе братец и только, видать, чтоб окончательно добить, сильней прижал к себе.
— А то ты не видишь? Скажи лучше, что с тобой? — разглядывая разбитую рож… физиономия братца не удержалась я от вопроса.
— Пообщался с Брэнсом — усмехнулся треснувшей губой Дан.
— И как?
— А не заметно? — от улыбок, которые расточал братец по подбородку у него уже текла не слабая струйка крови.
— Перестань лыбиться — поморщилась я.
— Почему? Волнуешься за меня? Не переживай, в отличии от тебя, детка, я не падал в обморок — еще шире заулыбался этот идиот.
Я фыркнула и оттолкнувшись от Дана встала пошатываясь. Оказывается я отключилась, что для меня было удивительно и странно. Богдан попытался приобнять меня, но лишь шипя увернулась. Желания испытывать его прикосновения, не было.
— Где Брэнс? — спросила я.
— А я откуда знаю? Наверное поспешил вставить зубы, ведь фальшивые улыбки требуют идеальной челюсти — сарказм так и прет из него.
— Я не хотела…
— Я знаю, но также я знаю, что он прав — вдруг как-то странно съежился Дан.
— Ты о чем? — невольно сделала я шаг к нему.
— О тебе, обо мне, о нас и о том, что я сделал. Лили, я не раскаиваюсь — брат упал на колени и его плечи подозрительно затряслись.
Я сама не поняла, как оказалась прямо перед ним, Дан обхватил мою талию руками и прижался головой к животу. Я почувствовала влагу, просачивающуюся сквозь ткань. Он плакал и моя, как бы глупо и банально это не звучало, душа плакала вместе с ним.
— Я, правда, не раскаиваюсь. Я всегда хотел быть с тобой, но не как с сестрой. А ты всегда отвергала меня. На танцах, когда я хотел танцевать с тобой, в играх, когда мне хотелось быть в паре с тобой, даже в музыке, ты не хочешь петь дуэтом, не хочешь петь со мной — все что он говорил было так по-детски, но в тоже время, то, как звучали его слова, интонация серьезная и отчаянная совсем не походила на детскую.
