- Скажи мне своё стоп-слово , - потребовал он. Голос звучал сердито, но в душе Дэниел боролся со страхом зайти слишком далеко.
- Какая разница, - ответила она, и её тело, обмякнув, отдалось ему на милость. – Ты не услышишь его.
Тут Дэниел чуть не расхохотался.
- Такая крутая, да?
- Нет, сэр. Такая хорошо выдрессированная.
И, боже, она не соврала. Дэниел не раз видел, как другие сабмиссивы плачут при первом же взмахе плётки, как визжат, будто кожаные шнурки рассекли кожу до мяса вместо того, чтобы просто оставить на их нежных спинах красные следы. Но Элеонор стояла спокойно, расслабленно и равномерно дышала, терпя боль как настоящая профи. Конечно, эта лёгкая порка, скорее всего , бледнеет в сравнении с тем, что проделывал с девушкой её хозяин. Однако её добровольное согласие на боль, на самого Дэниела, доверие, которое она ему выказала, позволив привязать себя к столбику кровати...
Отбросив флоггер, Дэниел прижался спиной к груди Элеонор и резко, глубоко вошёл в её тело. Его окутали влажность и тепло девушки. Больше трёх лет он жил как монах, и сегодня хотел, нет, не мог не наверстать потерянное время.
Перед самым оргазмом Дэниел заставил себя выйти, подобрал флоггер и ударил Элеонор снова. Но этот удар был сильнее, настолько сильным, что она всё же вскрикнула от боли. И на Дэниела этот звук подействовал похлеще, чем на неё - удар плётки. Снова толкнувшись в Элеонор, Дэниел почувствовал, как, наконец, начинают отваливаться слои грязи, которыми он оброс за три года, пока оплакивал Мэгги под землёй. С каждым свирепым толчком он всё больше возвращался к жизни, всё больше становился похож на себя прежнего.
Наконец, он освободил Элеонор от пут и позволил упасть на пол. И тут же оказался на ней и в ней, будто какое-то животное. Теперь ничто не могло его остановить или замедлить. Он полностью отдался сексу. Единственная крошечная частичка мозга, в которой ещё сохранилась способность думать, благодарила Бога за то, что Элеонор не сказала своё стоп-слово. Произнеси она его сейчас, и пришлось бы жить с чувством вины, что не остановился.
Кончив в четвёртый раз, Дэниел попытался сползти с девушки, но понял, что полностью обессилел, и просто рухнул на её лежащее ничком тело. Начал извиняться, что так далеко зашёл, но в ответ снова услышал смех. Тот же невероятно эротичный смех. Гомер всё не так понял, - пришла мысль. По традиции сирены - певицы, но истинная песня сирены - смех.
