Сначала назначен был подполковник Келлер, но он оставался на этом посту недолгое время и сделался потом начальником штаба у генерала Линзингена. Тогда на его место вступил майор Бринкман, получивший впоследствии известность в широких кругах благодаря своему участию в мирных переговорах в Брест-Литовске и в переговорах о перемирии на западе.
На следующий день прибыл новый командующий фронтом. Еще раньше, в мирное время, я несколько раз встречался с фельдмаршалом принцем Леопольдом Баварским на маневрах и по его анализу этих маневров привык видеть в нем умного военного и выдающегося начальника. В течение двух с половиной лет нашей совместной работы я постоянно находил в нем эти два выдающихся свойства.
Принц страстно любил военное дело, равно как и охоту, и верховую езду. Это был истинный джентльмен. Даже в самых тяжелых обстоятельствах всегда сохранял он ясный ум и твердое самообладание. За все время между нами никогда не бывало разногласий по военным вопросам, и я могу припомнить один только случай, когда принц ответил мне не со свойственной ему любезностью. Это было в июле 1917 года в битве под Злочовом – Тарнополем.
Принц стремился вперед и всего охотнее проник бы в самые передовые линии пехоты. Мы расположились на участке 1-й гвардейской дивизии, на небольшом холме, с которого возможно было до некоторой степени обозревать местность. Русская артиллерия начала пристреливаться к этому холму. Я чувствовал себя обязанным попросить принца переменить нашу стоянку, так как наше дальнейшее там пребывание не имело никакого смысла, и следовало ожидать, кроме того, что через несколько минут сильный артиллерийский огонь обрушится на наше местоположение. Опасность радовала принца. На мои настойчивые просьбы он довольно резко ответил: «Вы не хотите мне доставить ни малейшего удовольствия».
Из остальных офицеров штаба генерал Людендорф взял с собой лишь прежнего помощника начальника оперативного управления, майора Бокельберга. На его место вступил майор Гофман, офицер с большими военными способностями, с невероятной работоспособностью и непоколебимым сознанием долга.
Административно-хозяйственные отделы продолжали оставаться под начальством обер-квартирмейстера, генерала Эйзенгарт-Роте. В этом заключалось, на первый взгляд, маленькое затруднение, так как генерал Эйзенгарт был уже генералом, тогда как я, начальник штаба, только что был произведен в полковники. Но это затруднение было легко устранено тем, что генерал Эйзенгарт сам объявил, что он готов мне подчиняться. Мы дружно, без всяких трений работали вместе до того времени, пока генерал Эйзенгарт был, по моему предложению, назначен генерал-интендантом действующих армий. Со всеобъемлющими знаниями генерал Эйзенгарт соединял исключительные административные способности. Что касается характера, образа действия и чувства долга, то генерала Эйзенгарта можно считать образцом старопрусского офицера в лучшем значении этого слова.
