– Давай уже, вываливай, – вздохнула я, повыше подтянув на груди простынь.
– Мы знакомы уже десять лет. За это время я хоть раз «вываливал»? – с ухмылкой подмигнул Куинн.
Я закатила глаза, покачала головой, глядя на сексуального мастера тонких намеков и моего лучшего друга-гея, и наконец заметила его прикид. чёрт побери, он что, напяливал шмотки в полной темноте?
На нем была белая майка, под тонкой тканью которой проступала вменяемо рельефная мускулатура. Дальше шли обтягивающие синие джинсы, не скрывающие силу его бедер. Мой взгляд переместился ниже и уперся в короткие коричневые рабочие ботинки. Да уж, постарался на славу.
Куинн был моим лучшим другом со времен колледжа. С тех самых пор, когда вдруг запел посреди коридора. Я думала о своем, пытаясь найти класс английского языка. Когда он схватил меня за руку, книги рассыпались по всему полу, а он закружил меня несколько раз и со всем драматизмом опрокинул назад. С тех пор мы стали лучшими друзьями.
– Давай-ка ненадолго отложим твои вечные разговоры о сосисках. Скажи лучше, как тебя угораздило напялить все это, – я махнула на него рукой, – вместе?
Куинн выпрямился, осмотрел свой кошмарный наряд и ухмыльнулся:
– Ты сказала «боеготовность номер один». Последний раз это случилось ещё в колледже. Я подумал, что так будет гораздо убедительнее, чем прискакать сюда в долбаной розовой блузке и на шпильках.
Я почувствовала себя неловко. Он был прав.
– Во-первых, у тебя нет шпилек. – Я уставилась на него, загибая пальцы, и продолжила: – Во-вторых, колледж – это совсем другая история. Все боялись, что ты можешь зажать кого-то за трибунами и через гениталии высосать мозги.
– Ага, потому что я, видимо, буйный гей-извращенец. – Он закатил глаза, а потом его взгляд стал серьезным. – Надеюсь, вчера вечером ты была осторожна, Пэйтон. Мне не очень хочется начинать свой день у венеролога.
Какого дьявола?
– Ты и правда только что сказал «венеролог»? – разъярилась я, стукнув его в грудь. – Мы не занимались сексом. Долбаные джинсы все ещё на мне.
Я тяжело вздохнула, откинувшись на подушку. Возможно, через пару часов я смогу зажить обычной жизнью.
Куинн вздохнул одновременно со мной, двинувшись в другую сторону кровати, где совсем недавно спал мой партнер по койке, и взял подушку. Его передернуло, когда он заметил на ней влажный след от слюней.
– Фу, какая гадость! – пожаловался он, перевернув подушку и устроившись возле меня, и спросил: – И как мы зовем этого приятеля?
