— Больше не будет так больно. Ведь именно здесь расположены центры вегетативной части нервной системы. Дальше будет проще.
— Не думаю
— Всё так и есть, сынок. Я подберу специальные ингибиторы. Правда придётся немного посидеть на уколах и научиться справляться с сексуальным возбуждением.
— Это-то тут при чём?
— При том, что именно твои совместные ночи с женщиной, вызвали настолько сильную гормональную бурю в организме, что под её натиском Системе пришлось отступить. Правда, не всё так безоблачно, как кажется, но первый шаг сделан. А это уже немало. И всё благодаря этой девочке. Конечно возмутительно, что вы не поставили меня в известность…
— Её зовут Анита.
— Я помню. И знаю теперь, чем ей обязан.
— У тебя виноватый вид. Ты её обидел.
— На то была причина. Я был очень расстроен и… я извинюсь. Непременно.
— Хорошо. — Глаза Шерли слипались, сказывался кумулятивный эффект седативных препаратов, которые обычно вводились после приступа. — Ты иди. Я спать хочу.
— Конечно, малыш, — отец склонился и поцеловал его в лоб, — спи, мой мальчик. Тебе необходим отдых. Сегодня ты прошёл через настоящий ад.
* * *
…Тьма опутывала, наваливаясь на плечи пробирающей до костей стужей, забивалась в нос, отравляя каждый вдох душными ядовитыми испарениями, и ей нечего было противопоставить: нигде не было даже крошечного огонька, чтобы согреться.
Повсюду был пронизывающий до костей арктический холод. Колючий снег летел в лицо царапая кожу. Передо ним лежала бесконечность. Он видел ее всю целиком, от начала до конца, от альфы до омеги, глядя на оскалившуюся над ним бездонную пропасть мирозданья. Без луны и звезд, без тепла и света. И он брёл одинокий и потерянный, отдав на расправу стихии своё обнаженное тело.
Откуда-то среди ледяного хаоса возникла дверь, из-под которой пробивался узкий поток теплого сияния, несущий свет и жизнь в его личный апокалипсис. За дверью была гостиная. Он узнал её сразу — очаг спокойствия и приюта. Обои, подсвеченные мерцающим огнём в камине, диван и кресла, картина Рембрандта на стене, забытая на каминной полке скрипка… В кресле сидела девушка. Тёмные волосы, золотистая кожа. Анита. Тёплая, живая, совсем не такая как он — жалкое подобие человека.
Чашка чая исходящая паром на подлокотнике кресла, книга на её коленях, тихий шелест переворачиваемой страницы…
Внезапно она подняла взгляд, и он отшатнулся, отступая в ледяную мглу. Нельзя, чтобы она видела его таким — сломленным, горьким созданием смерти и разрушения. Он не желал быть тем, кто принесет ужас в жизнь этой хрупкой девушки, не хотел видеть даже проблеска отвращения на милом открытом личике. Тепло и свет были не для него.
