- Это ты?
- Нет, не я.
Он едва сдерживается, чтобы не захихикать.
- Это не он, - заступается Лиляна, высокая и тоненькая, как черешня.
- Ты?
Еж с полным правом обиделся - не только потому, что не он жужжал, а еще потому, что он точно знал, кто именно.
- Ты?
Стручок с достоинством поднялся:
- Ну что вы! Мой голос гораздо ниже.
И в подтверждение гуднул разок - весьма почтительно и коротко.
Вожатая уверена, что звук пришел откуда-то из этой группы. Из сомнительных остался только Петух.
- Ты?
Взгляд Петуха перескакивает с места на место, старательно избегая строгих очей старшей пионервожатой. Положение спасает Мичман.
- А где наша отрядная вожатая? - Он так и кипит от возмущения. - Пришла в начале года, мелькнула потом еще разочка два - и все, исчезла!
Класс совсем уж расшумелся. Теперь можно услышать лишь того, кто вопит что было мочи:
- Тихо!
Петух облегченно вздыхает.
- Почему ее не нарисуете в стенгазете? Почему, а?
- Тихо! Борис, сядь!
Капитан слегка дергает его снизу.
- В совете отряда, в редколлегии одни девчонки! - пронзительно выкрикивает Петька-Седой и тут же прячется за спины.
- Им, что ли, командовать над нами? - подхватывает его мысль Еж.
Старшая пионервожатая стучит.
- Тихо! По местам! Продолжай, Лена!
У той уже весь запал вышел, она продолжает упавшим голосом:
- Другие вместе ходят на экскурсии, в кино, устраивают игры...
- Это верно.
- ...отмечают дни рождения. А у нас? Ничегошеньки. Мы отряд только на бумаге.
Она останавливается. Заметив, что Петька-Седой корчится и кусает губы, говорит вожатой:
- Ой, смотрите, Пете плохо!
Капитан с Мичманом переглядываются. Ну, это уж совсем!..
Вожатая подходит к Петьке. Пионеры повскакали со своих мест, сгрудились вокруг Петькиной парты. А он закатил глаза - видны одни белки, не издает ни звука.
- Что с тобой, Петя?
- Ничего, - отвечает тот замирающим голосом. - Я досижу до конца... сбора...
- Какой он бледный! Какой бледный! - нагнетает панику Еж. Он с ногами взобрался на парту, перевесился через плечи других ребят.
- Болит у тебя где-нибудь? - Голос вожатой полон сочувствия и тревоги.
- Ox... немного.
- Он со второго урока мучается, - говорит Румяна. Короткие косички у нее украшены белыми бантами.
Ее заявление весьма помогает. Даже Султан, который был заранее предупрежден, что возможен трюк, и тот поверил.
- Где болит-то? - к ужасу Капитана и Мичмана, спрашивает он.
Вожатая гладит Петьку по русым волосам. "Со второго урока, а все же остался на сбор!" - с умилением думает она.
