— Да, к ней.
— Понимаю, — повторил отец.
— Я скучаю по ней, — сказал Дима. — И она скучает. И я у тебя денег не возьму, ни одной копейки. У меня есть свои.
Отец натянуто улыбнулся:
— Свои? Откуда же?
— Я не говорил ни тебе, ни маме. Это был мой секрет. Я после школы разносил «Вечерку». Устроился в нашем почтовом отделении. За два месяца целых восемьдесят рэ тридцать одну копейку заработал.
— Даже тридцать одну копейку.
— Я не говорил тебе и маме.
— Ты что же, боялся нас?
— Нет, не боялся, но вы, наверное, стали бы волноваться, что я переутомляюсь, и зачем мне все это, и времени для уроков не хватит…
— А ты хитрый, сын, — удивленно заметил отец. — Я ведь ни о чем не догадывался.
— Это было совсем нетрудно. От полседьмого до полдевятого разнесу «Вечерку», и все, свободен до завтра.
— А мы думали, что по вечерам на каток ходишь…
Должно быть, против воли голос, отца звучал грустно.
— Пойми, я хотел заработать, чтобы у меня были свои деньги.
— Неужели я бы отказал тебе?
— Конечно, не отказал бы, я знаю, но зачем просить у тебя, когда можно заработать самому? — Дима прижался щекой к щеке отца. — Не сердись, папа. Я завтра еду. У меня уже билет в кармане.
— А где же ты жить будешь?
— У Валиной мамы.
— У нее же нет мамы.
— Ну, у приемной мамы. Валя с ней помирилась. Валя пишет, что мама с радостью примет меня.
Отец помедлил, прежде чем ответить.
— Помнишь, мы с тобой вместе ездили о Литву?
— Помню.
— А как по горам бродили?
— Еще бы!
— И теперь мы бы с тобой хорошо отдохнули о «Березке». Тебе надо хорошенько набраться сил, самая трудная четверть осталась.
— Я решил. Все равно, что бы ты ни говорил, папа… Только не сердись, прошу тебя, я же решил, понимаешь?
Поезд уходил в семь пятнадцать вечера.
— Как только приедешь, сразу же позвони, — сказал отец.
— Или в крайнем случае дай телеграмму, — попросила мама.
— Ничего со мной не случится, — пообещал Дима, — не бойтесь!
— А я не боюсь, — возразил отец.
Мама улыбнулась.
— В первый раз уезжаешь от нас совсем один…
— Мама, мне уже скоро восемнадцать.
— Не так уж скоро…
— Если бы ты мог звонить хотя бы два раза в неделю, — сказал отец.
— Перестань, Гриша, — обернулась к нему мама. — Ты хочешь заставить его с утра бежать на переговорный пункт и сидеть там по нескольку часов, ожидая, пока дадут Москву?..
— Хорошо, хорошо, — с необычной покорностью согласился отец. — Пусть будет по-вашему.
Почему-то в этот миг оба, отец и мать, показались Диме похожими друг на друга. И — словно увидел впервые — постаревшими. Да, как ни горько сознавать это, оба они незаметно постарели…
