— Пусть не думает, я сразу не перееду, — решительно заявила Лера. — Я его заставлю раз и навсегда пообещать, первое — чтобы мы от матери его отделились, второе — чтобы мать не вмешивалась ни во что. А иначе не перейду обратно!
— Ты все же постарайся быть с ним помягче, — посоветовала Ксения Герасимовна.
Лера вздернула подбородок.
— Как сказала, так и будет. Я ему ни в чем уступать не собираюсь…
Лера хотела было удержаться, не звонить подольше, но все-таки позвонила на следующий же день.
— Это я, — сказала сухо, но, помимо воли, сердце вдруг бурно заколотилось, едва лишь она услышала его голос. — Узнаешь?
— Узнаю, — ответил Виталик. Судя по голосу, он улыбался. — Ты где?
— У себя, в общежитии.
— Приезжай ко мне, есть о чем поговорить.
— Когда?
— Хоть сейчас.
— Нет, — сказала Лера, с радостью сознавая, что снова держит себя в руках и говорит деловым, сдержанным тоном. — Сейчас не могу.
— А когда сможешь?
— Завтра вечером.
— Хорошо — ответил Виталик. — Буду ждать.
— Встречай меня возле проходной, я кончаю в четыре.
— Ровно в четыре у твоей проходной, — согласился Виталик. — Буду ждать.
— Да, — сказала Лера и положила трубку.
Прижала руки к щекам, они горели, словно обожженные морозом.
Значит, завтра. Завтра все решится, все будет так, как она хочет.
Вот даже и сейчас он ей уступил, согласился прийти к проходной, подождать ее там.
Жаль, что нет Вартуи. Вот бы с кем посоветоваться, поговорить по душам. Правда, Ксения Герасимовна, бесспорно, ее любит, тревожится за нее но Ксения Герасимовна — взрослая, должно быть, давно уже позабыла, как у нее было в молодости, не то, что Вартуи…
Лера хотела было промолчать, никому больше ничего не говорить, но не выдержала. Когда все девочки собрались вместе, сказала небрежно:
— Завтра встречаюсь со своим бывшим.
— С Виталиком? — спросила Маша.
— С кем же еще?
— Сама, небось, напросилась, — сказала Нюра.
Лера презрительно усмехнулась.
— Плохо ты меня знаешь, стану я напрашиваться!
— Стало быть, опять к нему переедешь, — проговорила Валя.
— Там поглядим.
— Расскажи, как все было, — попросила Нюра. — Он что, сам пришел кланяться?
— Письмо прислал. Пишет, что не может без меня, давай, значит, все позабудем, потому что ты для меня одна-единственная…
Почему у нее вырвались эти слова? Она никогда не лгала, даже презирала тех, кто лжет, а вот теперь упивалась собственной выдумкой. Может быть, так получилось потому, что девочки с нескрываемым удивлением смотрели на нее и ей вдруг захотелось поразить их, доказать, что такими, как она, не бросаются.
