Далее он сообщает:
«Теперь я могу подолгу оставаться под водой… Вокруг нас резвятся рыбки, подплывают совсем близко, задевают нас плавниками и медленно уплывают прочь… Но мне еще не удается подержать их на ладони, как это умеет делать она…»
И потом:
«Вчера вечером было холодно. Я совсем окоченел. Тогда она подала мне знак, и я скользнул вслед за ней в узкую расщелину, почти отвесно уходящую вниз. Мы спускались по ней долго, наверное не меньше часа. Потом подземный ход расширился, и мы остановились, очутившись в небольшой пещере, откуда веяло приятным теплом. Я чувствовал, как все мое тело пронизывают животворные токи подземных глубин, как его омывают струи теплых вод, пульсирующих в венах земной плоти. Вокруг нас носились какие-то золотистые мошки… Мы обнялись и уснули… А когда выбрались на поверхность, было уже утро…»
Если верить его запискам, племя вьен-вьен живет по законам подлинного братства.
«Жизнь в этих горах не всегда сладка; нам случается и голодать. Если я нахожу какой-нибудь плод, съедобный корешок или сахаристый стебель, она соглашается есть их только вместе со мной; мы поочередно впиваемся зубами в мякоть… Тогда ее глаза светятся такой любовью, какую только можно себе представить…»
Вовеки не существовало столь тесных уз, как те, что связывали Эрла Виллбарроу с дочерью вымирающего племени хемессов. Я прочел в его записях:
«Однажды я в мыслях унесся далеко, страшно далеко от нее. Она тотчас же почувствовала это. И взяв птицу-музыканта, что жила вместе с нами, сомкнула мои пальцы на этом живом букете из перьев… В тот же миг я ощутил, как в меня проникли трепетные струи ее любви, безмерной, как сама жизнь».
С трудом разобрал я еще один отрывок:
«Она берет меня за руки, прикладывает ухо к моей груди и долгими часами слушает, как бьется мое сердце. Есть у нас такая забава: она превращается в водопад, а я в пловца, ныряющего в неистовый поток ее иссиня-черных волос».
Эрл Виллбарроу был еще молод, однако его постоянно терзала мысль о быстротечности жизни. Вот что он пишет об этом:
«Хотя мне кажется, что я вовсе не старею, не дряхлею, я предчувствую, что когда-нибудь угасну мгновенно, как свеча… Пусть это случится не скоро, ибо она не умеет плакать… Она обнимет мое тело и будет сжимать его в своих объятиях до тех пор, пока сама не окажется в объятиях смерти. Она умрет от голода, но не оставит меня. Так, по ее словам, поступали некогда жены великих вождей, сходившие в гробницы вслед за своими мужьями…»
