Мона подумала, что это не совсем обычное замечание, но наверняка фокус как раз и был в желании очутиться в постели супруга после его смерти. Люди сказали бы, что это очень хорошее лекарство от горя. Райен так беспокоился о Беа, беспокоился обо всех… Но в присутствии Роуан он напускал на себя важный вид, демонстрируя серьезность и опытность, как и положено в присутствии главы семейства.
Роуан отвела Райена в библиотеку, и в течение двух часов, оставив дверь открытой для всех желающих послушать или поучаствовать, они обсуждали все подряд: от планов медицинского центра Мэйфейров до различных подробностей домашних дел. Роуан пожелала увидеть медицинскую карту Майкла. Да, он выглядел сейчас таким же здоровым, как в тот день, когда они познакомились. Но ей нужна была карта, и Майкл, не желая спорить, предоставил дело Райену.
— Но как насчет твоего состояния? Ты ведь знаешь, они там хотят, чтобы ты прошла исследование, — говорил Райен в тот момент, когда Мона вошла в библиотеку, чтобы пожелать им спокойной ночи.
Юрий оставил свое сообщение на Амелия-стрит как раз перед полуночью, и Мона успела уже пережить достаточно ненависти, любви, горя, страсти, сожалений, желания и мучительных подозрений, чтобы наконец полностью лишиться сил.
— У меня нет времени на все эти тесты, — ответила Роуан. — Есть вещи куда более важные. Например, что нашли в Хьюстоне, когда открыли ту комнату, в которой меня держал Лэшер?
В этот момент Роуан замолчала, потому что увидела Мону.
Она встала, как будто приветствовала какого-то важного взрослого человека. Глаза у нее теперь блестели и были уже не столько холодными, сколько серьезными — по-настоящему важная перемена.
— Я не хотела вам мешать, — сказала Мона. — Просто не хочу возвращаться домой, на Амелия-стрит, — сонно произнесла она. — Вот я и подумала, что если бы могла остаться здесь…
— Мне очень хочется, чтобы ты осталась, — без колебаний ответила Роуан. — Я заставила тебя ждать столько часов…
— Ничего страшного, — поспешила заверить ее Мона, которая предпочла бы переночевать здесь, а не дома.
— Это непростительно, — возразила Роуан. — Мы можем поговорить утром?
— Да, конечно, — кивнула Мона, утомленно поведя плечом.
«Она со мной разговаривает так, будто я взрослая женщина», — думала она. А это было намного важнее всего, что делали для нее остальные.
— Ты уже женщина, Мона Мэйфейр, — сказала Роуан с неожиданной улыбкой, очень личной, и тут же снова села и вернулась к разговору с Райеном: — В моей комнате в Хьюстоне должны быть записи, целая куча. Это его записи, его родословная, которую он составил, до того как начал терять память…
