— Милая, не обманывай себя. — Майкл с очевидным неодобрением покачал головой. — Но я-то хотел сказать, что она слышала все, что мы говорили друг другу, сидя возле ее постели. А мы говорили о ведьмах, Мона.
Майкл вдруг задумался, глядя прямо перед собой. Он почти полностью погрузился в себя и казался при этом невероятно привлекательным, образцом мужской красоты и чувственности.
— Знаешь, Мона, не важно, кто и что говорил. — Он наконец посмотрел на Мону. Теперь он был печален, и то, что мужчина его возраста стал таким грустным, вдруг испугало ее. — Мона, дело во всем том, что с ней произошло. Это было… возможно, то последнее событие…
Мона кивнула. Она снова представила себе эту картину такой, какой вкратце описал ее Майкл: пистолет, выстрел, падающее тело… Страшная тайна молока.
— Ты ведь никому не рассказывала? — шепотом спросил Майкл.
«Не дай бог мне сделать это», — подумала Мона. Майкл смотрел на нее так, что она готова была умереть в этот момент.
— Нет, и никогда не расскажу. Я знаю, когда можно болтать, а когда нет, но…
Майкл покачал головой:
— Она даже не позволила мне коснуться тела. Настояла на том, что сама отнесет его вниз. А она ведь едва на ногах стояла. Сколько ни проживу, никогда этого не забуду, никогда. И все остальное тоже… Ох, не знаю… Я мог бы отнестись ко всему как к должному, но вид матери, которая тащит тело дочери…
— Ты именно так об этом думаешь? Что это была ее дочь?
Майкл не ответил. Он просто смотрел в никуда, и постепенно выражение боли и тревоги исчезло с его лица, он на секунду прикусил губу, а потом едва заметно улыбнулся.
— Никогда ни с кем об этом не говори, — прошептал он. — Никогда, никогда, никогда. Не нужно кому-то знать. Но однажды, может быть, она сама захочет поговорить об этом. Может быть, именно это больше, чем что-то другое, заставило ее замолчать.
— Да не беспокойся ты из-за меня, — сказала Мона. — Я не ребенок, Майкл.
— Знаю, милая, поверь мне, знаю, — откликнулся Майкл с мягким юмором.
Он снова куда-то удалился, забыв о Моне, забыв обо всех и об огромном стакане гадкой смеси, и смотрел куда-то вдаль. Секунду-другую он выглядел так, словно отказался от всех надежд, как будто впал в полное отчаяние, и никому до него не достучаться, даже Роуан.
— Майкл, бога ради, с ней все будет в порядке! Если дело в этом, она оправится.
Майкл откликнулся далеко не сразу, невнятно пробормотав:
— Она сидит на том самом месте, не прямо на могиле, но рядом с ней.
