— Но досье нашей семьи, досье Таламаски… — Селия не отступала. — Они тебе давали его в той клинике?
— Ох да! Беа и Пейдж принесли мне эту ерунду. Вот, посмотрите! — Мэри-Джейн показала на пластырь на своей руке и на такую же полоску у колена. — Вот, прилепили! Забрали столько крови, что хватило бы на жертву дьяволу. Конечно, я понимаю ситуацию. У некоторых из нас целая цепочка лишних генов. И достаточно двух близких родственников с двойным набором двойных спиралей, чтобы получить Талтоса! Может быть. Может быть! В конце концов, если подумать, сколько уже двоюродных братьев и сестер переженились, и такого не случилось, верно? Послушайте, нам вообще незачем говорить об этом рядом с ней, тут вы правы.
Майкл поблагодарил ее усталой улыбкой.
Мэри-Джейн снова всмотрелась в Роуан. Потом выдула большой пузырь из жевательной резинки, снова его втянула…
Мона засмеялась:
— Вот это фокус! А у меня такое никогда не получается.
— Ну, наверное, это особый дар, — проворчала Беа.
— Но ты ведь прочитала те документы, — снова взялась за свое Селия. — Очень важно, чтобы ты все знала.
— Ох да, я все прочла, до единого слова, — призналась Мэри-Джейн. — Даже то, что мне следовало пропустить. — Она хлопнула себя по стройному загорелому бедру и пронзительно захохотала. — Вы тут говорите о том, что мне нужны всякие вещи. Помогите мне получить какое-нибудь образование — вот то единственное, что мне действительно пригодится. Знаете, худшее, что вообще со мной случилось в жизни, так это то, что мама забрала меня из школы. Конечно, тогда-то я не хотела ходить в школу. Мне гораздо интереснее было сидеть в публичной библиотеке, но…
— Думаю, ты права насчет лишних генов, — сказала Мона.
И права насчет необходимости образования.
Многие, многие в их роду имели лишние хромосомы, способные сотворить монстров, но ни один пока что не родился в их клане независимо от того, кто с кем вступал в брак… до этого ужасного времени.
Однако до сих пор этот монстр был всего лишь призраком, фантомом, который пугал молодых женщин до безумия, накрывая Первую улицу облаком раздражения и уныния. И было нечто поэтическое в странных телах, что лежали прямо здесь, под дубом, под той самой травой, на которой стояла Мэри-Джейн в коротенькой хлопчатой юбочке, с пластырем телесного цвета на коленке. Ее руки лежали на узких бедрах, кожаные туфли с ремешками были перепачканы свежей грязью, а маленькие грязные носки съехали на пятки.
