— Это я заметила, — сказала Мона. — Мы, маленькие девочки, просто одержимы шариками, да?
Мэри-Джейн буквально захлебнулась смехом.
— Вот это лучше, чем я ожидала, — продолжила Мона. — Девочкам в школе нравятся мои шутки, но в семье почти никто над ними не смеется.
— Но ты действительно смешно шутишь, — сказала Мэри-Джейн. — Это потому, что ты гений. Я прикинула, что вообще есть два типа людей: у одних есть чувство юмора, а у других нет.
— Но что там насчет всех слов на букву «б», скатанных в шарики?
— Я бросаю их в шляпу, понимаешь? Как в лотерее.
— Да.
— А потом достаю их по одному. Если это какое-нибудь слово из тех, которые никто и не скажет, ну, вроде «батибионты», — я его просто выбрасываю. А если это хорошее слово, вроде «блаженство — состояние крайнего счастья», то я его сразу запоминаю.
— Хм… похоже, действительно хороший метод. Полагаю, ты скорее запоминаешь те слова, что тебе нравятся.
— Да, но на самом-то деле я помню почти все, понимаешь? Что, разве я не умница?
Мэри-Джейн бросила в рот хлебный шарик и принялась крошить корку.
— Даже значение слова «батибионты»? — спросила Мона.
— «Глубоководные животные», — тут же ответила Мэри-Джейн.
Она теперь собирала крошки.
— Эй, послушай, Мэри-Джейн! — сказала Мона. — В этом доме уйма хлеба. Ты можешь брать сколько хочешь. Вон там на кухонном столе целая буханка лежит. Я тебе принесу.
— Сиди! Ты беременна. Я сама.
Она вскочила с места, схватила буханку в пластиковой упаковке и принесла на стол.
— Как насчет масла? Хочешь масла? Оно вон там.
— Нет, я приучила себя есть без масла, чтобы экономить деньги, и не хочу к нему возвращаться, потому что, если потом у меня масла не будет, хлеб уже не покажется мне таким вкусным.
Мэри-Джейн надорвала упаковку, вытащила ломоть и тут же выдернула из него мякиш.
— Суть в том, — сказала она, — что я забуду слово «батибионты», если не буду его использовать, но «блаженство» я буду использовать и не забуду.
— Поняла. Но почему ты так на меня смотришь?
Мэри-Джейн ответила не сразу. Она облизнула губы, отломила еще кусочек мягкого хлеба и съела.
— Ты все это время помнишь, о чем мы говорили сначала, да?
— Да.
— И что ты думаешь о своем ребенке? — спросила Мэри-Джейн, и на этот раз вид у нее был слегка встревоженный, или, по крайней мере, казалось, что ее беспокоят чувства Моны.
— С ним что-то может быть не так.
— Да, — кивнула Мэри-Джейн. — Я именно это и предположила.
— Но он не будет каким-то гигантом, — поспешила заявить Мона, хотя с каждым словом ей становилось все труднее продолжать. — Он не какой-то там монстр. Но с ним может быть что-то не так, может быть, гены составили некую комбинацию…
