На холме было грязно и холодно, но когда бы Марклин ни взбирался по его скользкому склону, хоть зимой, хоть летом, он всегда наслаждался, достигнув вершины холма Вериолл, — наслаждался тем, что стоял рядом со Священным терновником над привлекавшим своей стариной живописным городком Гластонбери[10]. Проселочная дорога всегда была зеленой, даже зимой, но сейчас она обрела новые, насыщенные краски весны.
Марклину было двадцать три. Он обладал светлыми волосами и бледными голубыми глазами, а его тонкая чистая кожа легко страдала от холода. На нем был дождевик с шерстяной подкладкой и кожаные перчатки. Сидевшая очень плотно шерстяная шапочка на голове удивительно хорошо помогала сохранить тепло, чего едва ли можно было ожидать от столь маленького предмета одежды.
Марклину было восемнадцать, когда Стюарт привез их сюда — его и Томми, тогда пылких студентов, влюбленных в Оксфорд, влюбленных в Стюарта и жадно ловивших каждое слово, слетавшее с его губ.
В течение всех тех оксфордских дней они регулярно приходили сюда, чтобы выразить почтение этому месту. Они сняли маленькие уютные комнатки в гостинице «Джордж и Пилигримы» и вместе прогуливались по Хай-стрит, изучая книжные лавки и магазинчики, где продавались кристаллы и карты Таро, шепотом обсуждая свои тайные исследования и строго научный подход к вещам, которые другие считали чисто мифологическими. Местные обитатели — в далеком прошлом бывшие хиппи, или фанатики церкви Нового Века, или просто богема и художники, вечно искавшие в этих местах очарования и покоя, — совсем их не интересовали.
Они прибыли сюда для того, чтобы с помощью тех инструментов, что были в их распоряжении, быстро разгадать тайны прошлого. А Стюарт, учитель древних языков, был их жрецом, их магической связью с подлинным святилищем — библиотекой и архивами Таламаски.
В прошлом году, после открытия Тессы, на скалистой вершине Гластонберийского холма Стюарт сказал им:
— Именно в вас двоих я нашел то, что всегда искал в ученом, в ученике или в послушнике. Вы первые, кому мне действительно хочется передать все то, что знаю.
И для Марклина это выглядело как наивысшая честь — как нечто куда более важное, чем любые награды, полученные им в Итоне, Оксфорде или где-либо еще в обширном мире, куда позже заводили его исследования.
