Лана нанесла немного больше грима под глаза, чтобы скрыть темные круги, и слегка коснулась век серым карандашом, чтобы не были заметны расширенные зрачки. Внимательно оглядев себя, она добавила последний штрих — пару тщательно подобранных к платью сережек, жемчуг в обрамлении бриллиантов.
После этого, довольная свой внешностью, она наконец-то сошла к гостям.
Роджер ждал внизу у витой лестницы. При появлении Ланы его губы изобразили спокойную, хотя и напряженную улыбку. Подойдя к ней, он сжал ее руку так сильно, что Лана вздрогнула, но хватка его не ослабла. Она ступала очень осторожно, держась за перила свободной рукой, чтобы сохранить ровную походку. Прикрыв глаза и приятно улыбаясь она пролепетала:
— Кажется, у меня был приступ сценического страха.
Лана не сомневалась, что все присутствующие воспримут это как шутку. Все, кроме Роджера. Он знал, чего ей стоило выйти на съемочную площадку, как каждый раз она собирает все силы, чтобы предстать перед кинокамерой. Знал он и то, что для нее одинаково мучительно посещать многочисленные голливудские мероприятия и выступать на сцене и перед камерами.
Лана окунулась в восхищенную толпу. Ее глаза отыскали Джонатана, пасынка, который стоял рядом с Майклом Дугласом, сыном Кирка. Сейчас Майкл еще не такой известный актер, как его отец, но кто знает, что будет дальше? Она заметила Джефа Бойда, оживленно разговаривающего с Джеймсом Рентрю. Он поклонился и улыбнулся Лане.
Роджер не ослаблял своей яростной хватки, но Лана продолжала улыбаться.
— Лана, — набросилась на нее стареющая, просто древняя, актриса, притягивая Лану поближе к себе и целуя воздух у ее щеки, — потрясающая работа, потрясающая.
Лана была ей благодарна — это дало возможность вывернуться из жесткой руки Роджера. Она решила не отпускать гостью, пока муж от нее не отстанет. Но отделаться от него было не так-то легко, вот он склонился к ней и произнес на ухо:
— Посмотри вокруг, моя дорогая, — шептал он настойчиво, — все это ради тебя. Не забывай, кто тебя сделал, Лана. Хорошенько подумай, прежде чем все это бросить.
Она не могла не почувствовать злости в его голосе.
* * *
Кэссиди Турмейн была принцессой.
Мама окунула ее первые туфельки в серебро, и они сохранились, вместе с серебряными ложками, чашечкой и погремушкой они стояли на полочке в ее светлой спальне.
В самых первых воспоминаниях остались кружевные платья, в которые наряжали ее на дни рождения. Она с друзьями каталась на карусели, что стояла рядом с теннисными кортами, а родители выпивали и заключали сделки у бассейна. На Рождество ей дарили красивых фарфоровых кукол и мягких игрушечных зверей в натуральную величину. Когда ей исполнилось четыре годика, Кэссиди поняла, что, стоит ей захныкать, сразу же кто-нибудь бросится ее успокаивать.
