Питер шутливо поднял руки.
– Остановитесь, герцогиня, – со смешком произнес мужчина, – ваш напор и энергия сбивают с ног! Главный архитектор Карл Фритч – мой лучший друг, мы вместе учились в Кембридже. И я бы вам не советовал самостоятельно ехать в Сильвертаун. Это неблагополучный район. Я сам вас отвезу и заодно познакомлю с Карлом.
– Большое спасибо, – улыбнулась я. – Когда мы сможем туда съездить?
– Вам так не терпится расстаться с деньгами? – рассмеялся Питер, вставая. – Прошу меня простить, леди Мелвилль, мне пора – работа ждет.
– До завтра? – лукаво произнесла я и протянула руку для пожатия. Мужчина согласно кивнул и склонился в поклоне.
– До завтра, миледи.
Я загорелась идеей больницы. Деньги у меня были. Герцог давно не обращал внимания на мои траты. Да и денег «на булавки» выделял достаточно. Плюс груда бесполезных драгоценностей, которые я надевала, возможно, раз. Их можно заложить или же продать. Лилия, когда я рассказала ей о больнице, помогать отказалась, а вот дедушка дал тысячу фунтов.
* * *
Год длилось строительство. За это время мы с Питером стали добрыми друзьями. Несколько раз я ездила в Сильвертаун. Трехэтажное белое здание больницы ярко выделялось на фоне серости и убожества этого нищенского района. Впервые посетив эту часть Лондона, я была шокирована. Я не знала, что так можно жить. Счастливое детство в замке, частная школа, роскошная свадьба, герцогский замок, балы, пикники, развлечения – моя жизнь была беззаботной. Я в изумлении смотрела на полуразрушенные хибары, кривые стены домов, выбитые окна. Даже летом все здесь было уныло и безрадостно, покрытое копотью и грязью. Чумазые оборванные дети бежали за каретой, протягивая руки и выпрашивая милостыню. Неопрятные неряшливые женщины с красными и огрубевшими от работы руками стояли и смотрели вслед с безнадежностью во взгляде… Неужели, если бы я вышла замуж за Роберта, я бы жила здесь? Готовила еду, стирала и вывешивала серые простыни прямо на улице? Меня передернуло от ужаса.
Я мысленно уговаривала себя, что люди не виноваты. Бедность не порок. Они не выбирают, где и кем им родиться. Что Иисус говорил, что все равны перед Богом, все мы рабы Божьи. Но накатывала тошнота, и сердце замирало от брезгливости, когда вонь нечистот проникала через окошко в карету. Мне хотелось закрыть глаза и забыть увиденное как страшный сон, отгородиться оббитыми бархатом стенками экипажа, не видеть, не слышать, не знать о том, что есть такие места. Я считала себя современной и великодушной женщиной, но, видимо, я все-таки недостаточно.
