– Нет, – прошептала я, – ты не можешь. Папа! Ты не можешь так поступить с нами!
Я уже громко всхлипывала, слезы обжигающими ручейками бежали из глаз.
– Я жду, – ровный голос отца, и я замерла: столько ледяного презрения было в нем. – Не заставляйте меня вызывать слуг и насильно выставлять вас из нашего дома.
– Мы все равно будем вместе, Софи, я найду способ, – прошептал Роберт, на секунду прижимая меня к себе. – Я остановился на постоялом дворе возле вокзала Кингс-Кросс.
Потом он склонился в глубоком поклоне перед родителями, еще раз поцеловал мою руку и вышел на улицу.
Проводив его тоскливым взглядом, я обернулась к папе и маме.
– Я ненавижу вас! – закричала, захлебываясь от рыданий. – Вы не любите меня. Вы гадкие!
И бросилась к себе наверх.
* * *
Я превратилась в узницу. Мама не выпускала меня на прогулки в парк. Посылала отказы и извинения в ответ на приглашения на балы и музыкальные вечера. Причина отказа была всегда одна – у Софи простуда и она не сможет приехать. Неужели родители боялись, что мы с Робертом встретимся? Боялись, что я совершу что-либо необдуманное? Только одна Лилия еще приходила в гости и кое-как развлекала меня сплетнями и рассказами о своей готовящейся свадьбе. Впервые я оказалась в таком положении. Было невероятно тягостно ловить горестные взгляды мамы и сносить болезненное негодование папы. Они ведь были для меня самыми дорогими на свете людьми. «Почему они меня не понимают?» – плакала я и не могла найти ответа.
Мама приходила ко мне в комнату по вечерам и вела продолжительные разговоры, более похожие на лекции. Об обязанностях, о моем долге старшей дочери… Она не родила папе сына, поэтому наследницей была я. И наследницей чести семьи в том числе. Я, понурив голову, внимала ее обвинительным словам. Как я еще держалась – диву даюсь. Сил оставалось все меньше.
– Мама, – однажды я не выдержала, – я люблю Роберта. Ты же всегда говорила, что главное в жизни – это любовь. Ты же сама меня учила… Ты говорила, что любила папу, когда выходила за него замуж…
Мама обняла меня, и я ласково прижалась к ее груди, как в детстве.
– Любила, – согласилась мама и добавила: – Но, оказывается, есть много всего прочего кроме любви.
Я подняла заплаканное лицо.
– Что ты имеешь в виду? Что может быть кроме любви?
– Я очень любила твоего отца, – мама задумалась, вспоминая. Лицо ее разгладилось, глаза засияли. – Боготворила его, считала самым лучшим человеком на свете. Мы не могли надышаться друг на друга. Наша любовь была такой же светлой и прекрасной, как и у вас… (Мама замолчала, губы скорбно поджались.) И что ты видишь теперь? Во что превратилась эта любовь, спустя двадцать лет? Мы почти не разговариваем, а если и общаемся, то постоянно ссоримся. Я не уважаю его, он оскорбляет меня. Любовь проходит, Софи, даже при наличии такого надежного основания, как у нас. Мы имели одинаковый социальный статус, были богаты, уважаемы. Наши родственники жаждали этого брака. А что будет у вас? Если изначально ваша семейная жизнь начнется с ссор и неприятия родных? С бедности и трудностей? Все это исковеркает вашу жизнь с самого начала. А что будет через десять, двадцать лет? Ты подумала об этом? Вы возненавидите друг друга гораздо раньше.
