Глава 15. Черные скоморохи
– Эй, глазей, не робей, держи хрен бодрей! Будет мишка косолапый грести денежки лопатой!
Громкий голос Льота сверлил мозг раскаленной иглой. За пологом душного шатра хрипло надрывался пастуший рожок и бухал бубен.
Ватага Женолюба называла себя Черными скоморохами. Работать так было удобно – бродячие шуты по традиции скрывали лица под жутковатыми кожаными личинами с дырками для глаз и рта. Их пускали в села и даже приглашали в богатые усадьбы. Чем суровее становилась жизнь, тем больше хотелось праздника людям.
Люди Льота ставили сшитый из разноцветных тряпок шатер у людских жилищ, наспех сколачивали из горбыля помост и надевали маски. Под дурашливое пение, кувырки и ужимки проходила подготовка к ночному налету. Днем селяне высмеивали на представлении страх и горечь, ночью душегубы Женолюба возвращали их с лихвой.
Холстину, закрывавшую вход, отодвинула жилистая рука в рукаве из красно-зеленых лоскутов.
– Твой выход, трэль!
Раб встал. Побрел, звеня цепью на ногах. Ухмыляющийся Льот набросил на него медвежью шкуру. Собственная задумка до сих пор приводила его в восторг. Шкуру хорошо выделали, на ней были лапы с когтями и верхняя часть головы. Столь дерзкий в прошлом трэль смотрелся в ней потешно.
– Надевай!
Тяжелая шкура легла на костлявые плечи. Льот любил морить его голодом. Несколько раз Трэль падал от слабости прямо во время выступления. После этого ему клали в миску больше объедков.
Он послушно лакал прокисшее молоко, рвал зубами копченую требуху, запихивал в рот подтухшие рыбьи головы. Трэль поддерживал в себе жизнь. Ватага скоморохов двигалась в Бирку. С каждым днем порт, откуда ходили корабли в Гардарику, становился ближе. Когда они придут в Бирку, он убежит. Или умрет.
Бежать Трэль пытался и раньше, потому что выживать становилось все сложнее – проклятие монаха росло в нем, словно опухоль. Он больше не мог причинять боль людям, даже тем, кто давно уже перестал таковыми быть. Одна лишь мысль о насилии разрывала мозг в клочья.
Народ встречал появление человекомедведя на помосте радостными воплями. В него летели мелкие монеты. Гнусавые трели пастушьего рожка становились громче, удары бубна ускорялись.
– Танцуй, трэль! – шипел сквозь прорезанную в кожаной личине улыбку Льот.
И он танцует. Смешно размахивает лапами, переваливается, качает головой. Сквозь дыры на месте медвежьих глаз видит улыбающиеся лица. Скоро они сольются в одну серую вереницу, а потом он упадет без сил, и Льот будет пинать его в ребра. Это особенно веселило публику. Некоторые люди, видя страдания других, легче переносят свои.
