Повѣдание от чюдесъ преподобнаго Варлаама Кѣрецкаго чюдотворца
В лѣта 7172 (1664) году, июня въ 1 день повѣда намъ нѣкий мужъ именемъ Петръ Васильевъ, порекломъ Буторин.
Юну ми сущу, в первое на десят лѣто возраста моего, упражняющежеся со отцемъ в рыбных ловитвахъ в Соностровах. Видѣние таковое во снѣ видѣ, яко пловущу намъ со отцемъ моимъ в карбасѣ, противъ Шарапова наволока, напрасно возъярися море волнами, и наполнися судно наше воды, и азъ быхъ яко во иступлении. И паки видех ину волну, идущу и хотящу покрыти судно наше. И озрѣхся и видѣхъ в судни нашемъ старца сѣда брадою, защищающе насъ от волны тоя. И абие внезапу обрѣтеся судно наше во отишии за коргою. И егда избави насъ от потопления, и рече намъ: «Потонути было бы вамъ, аще не бы азъ, Варлаамъ ис Кѣрети», и повелѣ ми повѣдати людемъ. Аз же возбнувъ и начатъ повѣдати отцу моему бывьшеѣ видѣние. Он же, яко младенцу мнѣ, и не внимаше себѣ во умъ.
Наутрие же узрѣхом лодию в море идущу, и егда близъ насъ бывшей. Инъ сусѣдъ прииде к нам з другие тони и повѣда: «Наша де, кѣрецкая, прошла лодья, но азъ не смѣяше ехати к ней, понеже зыби на море много».
Отецъ же мой внезапу начат глаголати: «Поедемъ мы в волость хлѣба ради». И поехаша, и вѣтру сущу велику. И егда бывшим намъ у Шарапова наволока, напрасно пришед волна и наполни карбасъ нашъ воды. Нам же в недоумѣнии велицемъ бывшим и ужасшися. И паки видѣхомъ вторую волну, лютѣе той ярящуся и покрыти насъ хотящу. Нам же до конца отчаявшимся живота своего. И абие внезапу судно наше, никим же направляемо, обрѣтеся за коргою у брега. Мы же возрадовахомся велми и выливше воду из карбаса и доидохом в волость. По пяти же днех яви ми ся паки той же старецъ во снѣ в трапезѣ, поношая мя мнѣ и ужасая, и хотяше мя бита дубцы и глаголаше: «Что ты мною бывшеѣ вамъ не повѣда всѣмъ человеком дѣяния моего?» И повелѣ повѣдати людемъ.[14]
Я всё-таки бросил курить – и многие месяцы радовался. И скрывал, что хочется. Говорил всем, тянущим нелегкое бремя, – ну вот, я же смог. А на языке, в голове, внутренностях, чреве, слюнных железах было одно слово – дым. Который сладок и приятен. Который навсегда. Который память. Вкус. И боль воспоминаний о танцах радостных и безнадежных победах.
Когда мнешь непослушными разуму пальцами тугую папиросу, когда из нее сыплется мелкая труха, несмотря на все усилия скрутки и прижима, попадающая на язык, понимаешь – ты опять попался. В который раз.
