Конец.
Стоун не стал спорить, но и не согласился с услышанным, поэтому у Эммы осталось тревожное чувство, что разговор еще не окончен.
Она вылезла из машины, все еще одетая в его футболку, и оставила его в одних трусах. И картина эта согревала ее всю последующую ночь.
Проведя целый день в клинике, Эмма находилась теперь в гостиной на втором этаже, смотрела на фотографию матери, стоящую на каминной полке, и задала вопрос, мучивший ее весь день.
– Неужели мне и в самом деле никогда не приходилось прикладывать к чему-то усилий?
– Снова разговариваешь сама с собой? – спросил Спенсер из кухни, где готовил ужин.
Эмма заглянула в глаза матери и вздохнула.
– Да.
Это все же лучше, чем признаться в том, что голос умершей матери звучал у нее в голове с тех самых пор, как она приехала в Калифорнию. Эмма присоединилась к Спенсеру и взгромоздилась на столешницу.
– Мне правда все всегда давалось слишком легко?
– Правда. – Он передал ее тарелку с посыпанным перцем бифштексом, который приготовил на скорую руку, напевая что-то под нос. – Ешь.
Эмма попробовала.
– О да, детка.
Он улыбнулся.
– Вкусно?
– Я умерла и попала в бифштексный рай. Наверное, мне придется уговорить тебя остаться со мной.
Спенсер улыбнулся.
– Ты знаешь, что тебе нужно лишь…
– Спенс!
– Я просто сказал.
Эмма отпила из бокала вина и чуть не пролила на себя остатки, когда Спенсер стащил ее со стола.
– Хорошая песня, – произнес он. – Потанцуй со мной.
Из динамиков звучала одна из баллад Алиши Киз. Спенсер прижал Эмму к себе и закружил в танце, напевая ей на ухо, от чего Эмма смеялась и вздыхала одновременно. От него исходил восхитительный аромат, Спенсер был приятен на ощупь и нежно терся о подбородок Эммы своим. Он был словно уютное одеяло. Такой знакомый и родной.
– Я рада, что ты приехал, – прошептала Эмма.
– Правда?
Эмма немного отстранилась и посмотрела на друга.
– Ну конечно.
– Тогда почему ты держишь меня на расстоянии?
– Вовсе нет. – Эмма опустила глаза и вдруг поняла, что делает именно это – упирается руками в его грудь, чтобы не подпускать слишком близко.
– Эмма, – мягко произнес Спенсер и приподнял ее лицо за подбородок.
Она посмотрела ему в глаза, а потом выдохнула:
– Я не знаю.
– Дело во мне? Или в тебе?
– Ни в ком. Во мне. Не знаю.
– Эмма. – Спенсер провел пальцем по ее щеке. – Я пытался подобрать слова и объяснить тебе, что меня привели сюда не только альтруистические порывы. Я приехал, чтобы понять, способна ли наша дружба перерасти в нечто большее.
