– Только посмотри. – Серена ткнула подругу локтем. – А ты говорила, у него нет манер.
– Нет. – Харли сняла с головы вязаную шапку, явив взору окружающих белокурые, коротко подстриженные волосы, обрамлявшие красивое лицо, которое никак не вязалось с ее одеждой. – Я сказала, что у него нет никаких чувств.
Энни рассмеялась.
– Хорошо сказано, – произнесла она и погладила мужа по спине, когда тот вопросительно вскинул бровь. – Харли ходила в школу вместе с мальчиками, – пояснила она Эмме.
Скорее всего Харли и Ти Джея связывала не только школа, судя по тому, какой сердитый взгляд бросила блондинка на Ти Джея, и по тому, как он сделал вид, будто ничего не заметил. Он наклонился над столом и, ударив по шару, загнал его в среднюю лузу.
Совершенно не впечатлившись увиденным, Харли издала звук, напоминающий шипение спущенной шины.
Ти Джей выпрямился и посмотрел на нее.
– Хочешь что-то сказать?
Взгляд Харли, казалось, готов был превратить Ти Джея в ледяную глыбу, и воздух в баре завибрировал от напряжения.
– Именно этот вопрос я хотела задать тебе.
– Вот еще. – Ти Джей пожал плечами. – Моя совесть чиста.
– Чистая совесть, как правило, является признаком плохой памяти.
– Так, детки, а ну-ка, разойдитесь по углам. – Стоун встал между братом и Харли. – Меня мучает жажда. Сначала выпью пива, а потом покажу нашему славному доктору, как нужно играть в бильярд. Кто еще хочет выпить? – Стоун оглядел присутствующих, а потом вопросительно посмотрел на Эмму.
– То же, что и вам, – ответила она, одарив Стоуна сладкой и тягучей, точно патока, улыбкой.
И как по мановению волшебной палочки всем снова стало легко и весело. Ник обнял Энни, а та похлопала по стулу подле себя, приглашая Эмму.
И все это благодаря Стоуну. Оказавшись среди любимых людей, он легко, непринужденно и совершенно без усилий изменил царившую в баре атмосферу. У Эммы же совсем не было подобного опыта. В больнице, где обстановка располагала к конфликтам и напряжению, ссор практически не случалось. А если проблема и возникала, то ее решали быстро и безразлично. То же самое происходило и в ее семье. Когда мать и отчим ссорились, то делали это цивилизованно и за закрытыми дверями.
Здесь же никто не испытывал потребности скрыть собственные чувства. Люди разговаривали, смеялись, ссорились. Громко и совершенно не стесняясь.
Энни уже рассказывала Эмме, что за мир в семье нужно благодарить Стоуна. Он являлся движущей силой и прекрасно улаживал проблемы. Впрочем, он многое делал прекрасно. Чего нельзя было сказать об Эмме, которая хорошо умела делать лишь одно: свою работу. И она всегда этим гордилась. Но здесь, в Вишфуле, Эмма постепенно начала понимать, что в жизни существует не только работа.
