Слуга принес два стакана и две бутылки, водрузил их на стол и опять бросился бежать.
— Гарсон, гарсон!.. — остановил его Николай Иванович и, обратясь к жене, сказал: — Странно, что ты не знаешь, как по-французски закуски потребовать. Перед обедом солененького бы отлично… Не знаешь ли, как селедка по-французски?
— Да не учили нас про селедку.
— Ну, кильку или балык?
— И про балык с килькой нас не учили. Вот сыр как — я знаю: фромаж.
— Фромаж, фромаж, гарсон, — подхватил Николай Иванович.
— Quel fromage, monsieur?
— Знамо дело, швейцарский. Глаша! Как швейцарский?
— Ах, боже мой! Да неужто ты не можешь без закуски? Швейцарский — швейцар, должно быть.
— Фромаж швейцар.
— Je ne connais pas, monsieur, un fromage pareil, — отрицательно потряс головой слуга.
— Фромаж швейцар-то нет? Странно. Ну, какой-нибудь… Просто фромаж. Фромаж… Постой, постой… А селедку, Глаша… Растолкуй ему, что это соленая рыба.
— Пуасон сале. By компрене? Эн плит пуасон сале…
— Une sardine? Ah, oui, madame!
— Да не сардинку. Сардинку, впрочем, можно, само собой. А селедку… — тщетно старался пояснить Николай Иванович. — Фу-ты, пропасть! Ничего не понимает! Ну, вуй… Сардинку — вуй и анкор…
— Анкор пуасон сале. Эн отр пуасон сале…
— Oui, madame, vous recevez, — отвечал слуга и исчез, явившись через минуту с двумя чашками супа и глубокими тарелками. — Voila votre, bouillon, madame. Servez-vous, je vous prie.
— Что ж ты суп-то, братец, прежде подаешь?! — возмутился Николай Иванович. — Прежде нужно закуску. Сардин, фромаж, селедку.
— C’est après, monsieur… Après le bouillon.
— Как апре! Сейчас надо. Кто же ест соленое после супу! Глаша! Скажи ему…
— А презан, а презан… — заговорила Глафира Семеновна.
Слуга пожал плечами и побежал за требуемым.
— Хороший ресторан, дерут даже за вход, а таких слуг держат, которые даже не знают, что после чего подавать следует, — ворчал Николай Иванович, не зная французского обычая, по которому соленые закуски следуют за супом.
Через минуту слуга явился с маленькими тарелочками, на которых лежали две сардинки, сыр бри и несколько длинненьких маленьких морских раковин (moules). Глафира Семеновна как взглянула на раковины, так сейчас сморщилась, проговорила: «Фу, гадость!» — и закрылась салфеткой. Взглянул Николай Иванович и воскликнул:
— Что это? Улитки какие-то! Вон! Вон! Неси назад! Неси! — махал он руками. — Я селедку спрашиваю, а он каких-то улиток тащит. Прочь, прочь… Мы и устриц-то не едим, а он улиток. Алле, гарсон… Ле рюсс такой еды нон манже… С Богом, с Богом… Да уж и фромаж убирай. Я этот фромаж не ем.
