— Кажется, это не разбойник, а охотник. Видишь, у него утки…
Отлегло несколько от сердца и у Глафиры Семеновны, и она, пересилив страх, отвечала:
— А не может разве разбойник настрелять себе уток?
— Так-то оно так… Но смотри… У него лицо добродушное, даже глупое.
— Тебе кажется добродушным и глупым, а мне страшным. Пожалуйста, будь наготове и не спускай с него глаз. Где же твой револьвер? — вспомнила она.
— Ах да… — спохватился Николай Иванович. — Вон револьвер, лежит на диване около того окошка.
— Воин! В минуту опасности забыл даже и о револьвере.
— Что я поделаю с этим револьвером супротив его ружья! — шептал Николай Иванович.
— Да ведь у него ружье в чехле.
— В чехле, да заряжено, а ты ведь знаешь, что мой револьвер без патронов.
— Все-таки возьми его в руки… Ведь никто не знает, что он незаряжен. Возьми же.
— Я, Глаша, боюсь подойти. Смотри, у этого черта какой нож за поясом.
— Так ведь и у тебя есть ножик. Куда ты его задевал?
— Я, должно быть, впопыхах уронил его под скамейку.
— Ах, Николай Иваныч! Ну можно ли на тебя в чем-нибудь понадеяться! Ты хуже всякой женщины.
— Да ведь я, душечка, в военной службе никогда не служил.
— Подними же ножик.
— Где тут искать! Я, душенька, боюсь даже и наклониться. Я наклонюсь, а этот черт как хватит меня!.. Нет, уж лучше так. Сама же ты говорила, чтоб не спускать с этого разбойника глаз. А то нет, это положительно не разбойник. Смотри, он вынул из сумки грушу и ест ее.
— Да ведь и разбойники могут есть груши. Это не доказательство. Все-таки ты держи ухо востро.
— Да конечно же, конечно же… Я, Глаша, сяду. Ведь уж все равно, что стоя, что сидя…
И Николай Иванович, не спуская глаз с «разбойника», медленно опустился на диван около того окна, где стоял. Косясь на незнакомца, села и Глафира Семеновна. «Разбойник» взглянул на нее и ласково улыбнулся.
— Успокоились? — спросил он по-немецки. — Ах, как мне жалко, что я напугал вас во время сна.
— Тебя задирает, — прошептал жене Николай Иванович, не поняв, разумеется, что сказал «разбойник», и спросил ее: — Не понимаешь, что он бормочет?
— Откуда же мне понимать!
Не спускали с «разбойника» глаз супруги, не спускал с них глаз и «разбойник». Сидели они в разных углах купе. Минуту спустя «разбойник» достал из сумки две груши, протянул их на своей ладони супругам и с улыбкой произнес: «Bitte». Глафира Семеновна съежилась, еще сильнее прижалась к уголку вагона и не брала. Николай Иванович протянул было руку, но жена остановила его:
