Тот опять глупо ухмыльнулся и спросил:
— Mais comment est-ce due vous prendrez, madame, sans verre?
— Вот дурак-то! — вырвалось у Глафиры Семеновны. — Да это разве пить? Разве это пур буар? Се не па пур буар.
— Comment donс pas boire? Et j’ai lu, madame, que les russes prennent tout ce avec grand plaisir. C’est l’eau de vin russe…[25]
— Да это идиот какой-то! Алле, алле… Положительно он думает, что мы будем пить этот спирт… Се пур фер тэ… Компренэ ву? Пур тэ. Вот.
И в доказательство Глафира Семеновна показала коридорному купленные ею накануне два жестяных чайника и таган.
— Ah! — ухмыльнулся коридорный, но не уходил. — Il faut voir, comment vous ferez le thé, madame![26] — Алле, алле…
Но он стоял и продолжал улыбаться.
— Pardon, madame, il faut voir…
Глафира Семеновна налила спирту в лампочку тагана, зажгла светильню, вылила графин воды в чайник и поставила его кипятиться на тагане.
Коридорный покачивал головой и твердил:
— C’est curieux, c’est curieux… Le thé a la russe… C’est curieux…[27] А правда, мадам, что в Петербурге ходят по улицам медведи и никогда лета не бывает, а всегда снег? — спросил он по-французски, но Глафира Семеновна не поняла его вопроса и сказала:
— Разбери, что он бормочет, Николай Иваныч! Да выгони ты его, бога ради. Я говорю — алле, алле, а он стоит и бормочет.
— Гарсон! Вон! Проваливай! — крикнул Николай Иванович и энергически указал на дверь.
Шаг за шагом, оглядываясь и покачивая головой, коридорный вышел за двери.
— Дикие, совсем дикие здесь люди, — сказала Глафира Семеновна. — А еще Париж! Про Париж-то ведь у нас говорят, что это высшая образованность.
Вскоре вода в тоненьком жестяном чайнике закипела, и Глафира Семеновна, насыпав чай в другой чайник, принялась его заваривать. Через минуту супруги наслаждались чаепитием.
— Соленого-то с вечера поевши, так на утро куда как хорошо основательно чайком побаловаться, — говорил Николай Иванович, выпив стакан чаю и принимаясь за второй.
— Конечно, уж во сто раз лучше, чем кофейное хлебово из суповых чашек суповыми ложками хлебать.
Пили они чай из стаканов, находившихся в их комнате при графинах с водой, без блюдечек и при одной чайной ложечке, захваченной для дороги из Петербурга. Дабы не распалять еще раз любопытство коридорного относительно питья спирта и приготовления чая, они не звали его вторично и не требовали чайной посуды.
