У другого столика купили они также пару моделей Эйфелевой башни, зашли и на площадку, где стоявший около телескопа француз в кепи зазывал публику посмотреть на небо, выкрикивая название планет и созвездий, которые можно видеть в телескоп. Уплатив полфранка, Николай Иванович взглянул в трубу и воскликнул:
— Глаша! Да тут среди белого дня звезды видно, — вот мы на какой высоте. Ах, непременно нужно будет про это написать кому-нибудь в Петербург.
Заглянула в телескоп и Глафира Семеновна и пробормотала:
— Ничего особенного. Звезды как звезды.
— Да ведь днем, понимаешь ли ты, днем!
— Стекло так устроено — вот и все.
— Воображаю я, что на четвертом этаже! Оттуда в такую трубку, наверное, Лиговку увидать можно и наш дом около Глазова моста. А ну-ка, мусье, наставь на Петербург. Глаша, скажи ему, чтоб он на Петербург трубку наставил.
— Вуар Петербург он пе? — спросила француза Глафира Семеновна.
Тот отрицательно покачал головой и проговорил:
— Oh, non, madame, c’est une autre chose.
— Нельзя. Говорит, что нельзя… — ответила Глафира Семеновна.
— Врет. Де франк, мусье. Наставь… — протянул Николай Иванович французу деньги.
Француз не брал денег.
— Ну, труа франк. Не хочешь и труа франк? Тогда зажрался, значит.
— Давай скорей вниз спускаться, Николай Иваныч, — сказала Глафира Семеновна мужу. — Спустимся вниз и будем искать какой-нибудь ресторан, чтобы позавтракать. Я страшно есть хочу. Пиво-то пили, а есть-то ничего не ели.
— Да неужто, Глаша, мы не поднимемся на вершину?
— Нет, нет!
Шаг за шагом добрались супруги среди толпы до спускной машины, которая уже сразу спускала из второго этажа вниз, и встали в хвост, дабы ждать своей очереди. Здесь Николай Иванович опять увидал столик с продающимися почтовыми карточками, не утерпел, купил еще одну карточку и тотчас же написал в Петербург самое хвастливое письмо одному из своих знакомых — Терентьеву. Он писал:
«Сидя на вершине Эйфелевой башни, пьем за ваше здоровье. Вокруг нас летают орлы и дикие коршуны и стараются заклевать нас. Ветер ревет и качает башню из стороны в сторону. Сейчас один орел вцепился в шляпку Глафиры Семеновны и хотел сорвать, но я убил его зонтиком. Находимся на такой ужасной высоте, что даже днем звезды на небе видны, хотя теперь солнце. Каждая маленькая звезда кажется здесь аршина в три величины, а луна так больше Гостиного двора, и на ней видны люди и разные звери. Спускаемся вниз, потому что уж больше невтерпеж сидеть. Прощайте. Будьте здоровы».
