— …там, где мы скажем, — закончил фразу Кахир Бауз.
До того неприятно стало Михолу Лински, что он покачнулся и всем своим длинным кособоким телом дернулся в сторону, однако тотчас остановился. Он решил совершить злое дело. Он решил совершить такое злое дело, какое было похуже, чем выбить костыль у несчастного калеки, и могло сравниться разве что с воровством святой воды из комнаты умирающего. Незамедлительным и подлым раскрытием могильной тайны ткача он решил и Кахира Бауза и себя лишить радости последнего дня пребывания на земле Клун-на-Морав!
— Вот это место, — сказал Михол Лински, повернувшись к остальным. — Здесь и копайте.
Все двинулись к указанному месту, и первым — с поразительной живостью — Кахир Бауз, стуча своей мерзкой палкой по попадавшим под нее камешкам.
— Между этими двумя могилами, — сказал Михол Лински, и могильщики мгновенно и грозно подняли одинаковые лопаты, словно всадники на учениях — сверкающие мечи. — Между этими двумя могилами, — вновь поднял голос Михол Лински, — и есть могила Мортимера Хехира.
— Стойте! — закричал Кахир Бауз. Он впал в ярость, он был вне себя и даже ударил палкой по спине одного из могильщиков, после чего оба развернулись к нему, словно один удар причинил боль обоим.
— Эй, потише, — сказал первый могильщик.
— Эй, потише, — сказал второй могильщик.
— Сами потише, — крикнул Кахир Бауз и обратил подрагивавшее лицо к Михолу Лински. — Что это ты говоришь насчет двух могил?
— Я говорю, — даже не стараясь сдерживать гнев, отозвался Михол Лински, — что здесь могила ткача.
— Какого ткача?
— Мортимера Хехира, — ответил Михол Лински. — У нас нет другого ткача.
— Джулия Рафферти разве ткачиха?
— Какая Джулия Рафферти?
— Повивальная бабка, упокой, Господи, ее душу.
— Какая же она ткачиха, если она повивальная бабка?
— Откуда мне знать? Но я скажу тебе то, что знаю и знал всегда: здесь похоронена Джулия Рафферти, а никакой не ткач.
— А я говорю тебе, это могила ткача.
— А я говорю тебе, никакая это не могила ткача.
— Пусть меня возьмет смерть, как она взяла моего отца, но ткач похоронен тут.
— Ни один ткач не был похоронен тут, сколько ткачи живут на нашем свете. Здесь сплошь Рафферти.
— Нет, эта могила кишмя кишит ткачами.
— Вы только послушайте его, кишит мертвыми ткачами.
— Их тут не счесть — что верно, то верно.
— Да Мортимер Хехир приготовил для себя чистенькую могилку, хотя ни разу не похвастался ею, — глубокую, сухую, славную и уж точно пустую. Да тебе пришлось ли видеть могилу его отца?
