— Василя много читать нада, Таюнэ учить нада, — сказала она, плотнее придвигаясь к нему.
Шурка ощутил прикосновение ее тела, услышал рядом ее глубокое дыхание, и какая-то жаркая волна хлестнула его по сердцу. Он покосился на нее. Она не заметила его взгляда, застыла над букварем. Шурка чуть отодвинулся от нее и с незнакомой прежде легкостью в голосе сказал:
— Ладно, дева Мария, давай учиться.
Прошла еще неделя.
Таюнэ заметно продвинулась вперед в чтении букваря, а ее запас русских слов благодаря Шурке изрядно пополнился. Нога у Шурки заживала, он довольно сносно передвигался с помощью весла-костыля. Веко у него зажило, следы волчьих когтей сошли с лица, и, хотя рана над глазом не совсем затянулась, смуглое, цыганистое Шуркино лицо обрело привлекательность. Особенно после того, как он прошелся по нему остро отточенным ножом, сняв густую щетину.
Когда Шурка брился, Таюнэ стояла рядом и не дыша наблюдала за ним. Потом вдруг быстро провела ладонью по его гладкой щеке, резко взяла его за подбородок и точно так же, как делал он, притянула к себе его лицо.
— Василя красивый, да? — серьезно спросила она.
Шурка рывком обнял ее. Но она тут же пугливо выскользнула из его рук, метнулась к стене, смахнула с гвоздя винчестер и вихрем вынеслась из избушки. Шурка подхватил весло и заковылял за нею, не понимая толком, что это с ней случилось. Но Таюнэ уже была далеко. Она бежала вдоль берега, углублялась в высокую зелень тальника. Ее цветастое платье последний раз мелькнуло ярким пятном на пригорке и пропало.
Шурка ждал ее весь вечер и полночи, пока его не сморил сон. Но и во сне он видел, как мелькает среди домов цветастое платье Таюнэ, как стреляет она вверх из винчестера, поднимая людей в погоню за ним…
Он проснулся на рассвете, полный тревожных мыслей. Подгоняемый той же тревогой, вышел из избушки. На камне у избушки сидела Таюнэ и ощипывала огромного белого гуся. У ног ее лежало с десяток убитых гусей.
— Трастуй, — мирно улыбнулась она Шурке и показала на свою добычу: — Видал, Таюнэ сколько стреляла? Огонь делать будем, варить будем.
Тяжесть отвалилась от Шуркиного сердца.
— Будем-то будем, — веселея, сказал он. — А ты чего вчера удрала? Меня боишься?
Она спокойно повела бровями и сказала:
— Таюнэ умка нет боится, волка нет боится, пурга нет боится, Василя совсем нет боится. — Помолчала, качнула головой и добавила: — Таюнэ нельзя стала жина Василя.
— Что, что? — засмеялся Шурка. — Да почем ты знаешь, что я хочу жениться?
