Соседи не слышали никаких криков.
Дактилоскописты не обнаружили ничего интересного.
Доктор Праути из офиса главного медэксперта не мог определить время смерти более точно, чем промежуток между уходом миссис Казалис и прибытием ее мужа.
Шнур, которым задушили девушку, был из индийского шелка.
* * *
— Генри Джеймс[46] назвал бы это роковой бесполезностью фактов, — промолвил доктор Казалис.
Они сидели на рассвете, потягивая холодное пиво, вокруг царил беспорядок, оставшийся с прошедшей ночи. Миссис Казалис приготовила сандвичи с цыпленком, к которым никто не притронулся, кроме инспектора Квина, и то по настоянию Эллери. Тело уже увезли, зловещая простыня исчезла, с террасы пентхауса дул ветерок. Миссис Ричардсон спала в своей комнате под действием снотворного.
— При всем уважении к великому казуисту, — заметил Эллери, — роковой является не бесполезность фактов, а их скудость.
— В семи убийствах? — воскликнула жена доктора.
— Семи, помноженных на ноль, миссис Казалис. Возможно, я преувеличиваю, но положение очень сложное.
Инспектор машинально двигал челюстями. Казалось, он не слушает.
— Что я могу сделать?
Все вздрогнули от неожиданности. Отец Ленор так долго молчал.
— Я должен сделать что-нибудь. Не могу сидеть просто так. У меня полно денег…
— Боюсь, деньги тут не помогут, мистер Ричардсон, — сказал Эллери. — Отцу Моники Маккелл пришла в голову та же мысль. Но предложенное им вознаграждение в сто тысяч долларов только прибавило работы полиции.
— Как насчет того, чтобы поспать, Зэк? — предложил доктор Казалис.
— У нее не было ни единого врага во всем мире. Ты же знаешь, Эд! Все ее любили. Почему этот… почему он выбрал Ленор? Она — единственное, что у меня было. Почему именно моя дочь?
— А почему вообще чья-то дочь, мистер Ричардсон?
— Меня не интересуют другие! За что мы платим полиции? — Ричардсон вскочил на ноги; его щеки стали пунцовыми.
— Зэк!
Он обмяк, что-то пробормотал и потихоньку вышел.
— Нет, дорогая, пусть идет, — быстро сказал психиатр жене. — Зэк обладает чисто шотландским чувством пропорций, и жизнь для него в высшей степени драгоценна. Но я беспокоюсь о тебе. У тебя глаза лезут на лоб. Пойдем, дорогая. Я отвезу тебя.
— Нет, Эдуард.
— Но Делла спит…
— Я не пойду без тебя. А ты нужен здесь. — Миссис Казалис взяла мужа за руку. — Ты не можешь отстраниться от этого, Эдуард. Скажи, что ты что-то сделаешь.
— Конечно, сделаю. Отвезу тебя домой.
— Я не ребенок!
Доктор поднялся:
— Но что я могу сделать? Эти люди разбираются в таких вещах. Я же не жду, что они явятся ко мне в кабинет и станут читать лекции, как нужно лечить пациентов.
