«Не стоит сейчас говорить им об этом.
Гуляйте под ярким солнцем, Салли, и наслаждайтесь жизнью. Завтра — облачный день.
А если шантажист снова позвонит, Говард, что ты будешь делать? Если у тебя хватило сил украсть впервые в жизни, то как ты удовлетворишь его новые требования?»
Было и еще кое-что.
Эллери взглянул на кружку пива и нахмурился. Да, было и еще кое-что.
Он не знал, что это такое, но ощущал смутное беспокойство. По его затылку и шее опять пробежали мурашки. Щекотка судьбы.
Концы не сходились с концами. Что-то неладно. И дело тут не в любовной связи или эпизоде с шантажом и не иных событиях, происходивших в доме Ван Хорнов. В них, конечно, тоже было что-то неладно, но речь шла не о них, а о каких-то других, глубинных и масштабных неладах. О неладах, если можно так выразиться, бытийного характера, частью которых являлись эти, житейские, нелады. Да, здесь проступали на поверхность именно общие бытийные нелады. Но каковы они? И когда он попытался определить причину своего беспокойства, перед его мысленным взором возник некий образец, состоящий из отдельных неладов.
Образец?
Эллери осушил кружку пива до последней капли.
И это непонятное явление развивалось. В любом случае оно неизбежно вело к трагическому концу. В любом случае его нужно было распознать.
Он покинул закусочную и, выжав предельную скорость, промчался по шоссе в сторону Норд-Хилл-Драйв. Как будто за несколько часов в доме Ван Хорнов опять что-то случилось и ему нужно поторопиться, а иначе — беда.
Но там все шло своим чередом, и он не заметил ничего из ряда вон выходящего, кроме установившегося спокойствия. Атмосфера, наконец, разрядилась, и вчерашняя напряженность исчезла без следа.
За обедом Салли была явно оживлена. Ее глаза сверкали, а зубы блестели белизной. Она сидела во главе продолговатого стола, напротив Дидриха, и словно царила в особняке, заполняя собой все. Как это правильно, подумал Эллери, а вот если бы напротив нее оказался Говард, картина была бы довольно жалкой. Дидрих блаженствовал, и даже Уолферт отпустил реплику насчет приподнятого настроения Салли. Он, по обыкновению, воспринял его крайне субъективно, и в его словах улавливался коварный подтекст. Но Салли только улыбнулась ему.
Говард тоже отлично себя чувствовал. Он увлеченно рассуждал о проекте музея, видя, как радуется отец.
— Я уже сделал пару-другую зарисовок. По-моему, все получится. Должно выйти что-то грандиозное. Мне кажется, проект осуществится…
