– Ну что там? – шипела снизу сестра.
Тетка молчала, словно онемев, и лишь когда Галина Карповна решительно взялась за ручку двери, она кинулась ей наперерез:
– У них отец капитан, он член партии, – словно в лихорадке бормотала тетка, – их дедушка прошел всю войну, он имеет ранения.
– Тем хуже, – сухо отрезала Галина Карповна.
– Прошу вас, – тетка схватила ее руку и прижала к своей тощей груди, – прошу, ради их покойной матери. Не делайте этого. Это может навредить моему брату.
Галина Карповна, словно обжегшись о грудь тетки, поспешно отдернула свою руку.
– Прекратите, – сурово оборвала она теткин лепет.
Уже на пороге, не глядя тетке в глаза, пробормотала скороговоркой:
– Не думайте, что мне легко. Наверняка тоже будут неприятности.
Той ночью тетка долго не ложилась спать. Лампа-грибок бросала не ее веснушчатые руки тусклый конус света. Мы притворно ровно дышали, внимательно глядя из-под неплотно прикрытых век.
Ранним утром нас разбудил дед.
– Что у вас случилось? – тотчас накинулся он на тетку.
Она, как всегда, начала оправдываться, отступать перед его натиском.
– Не ври! Я опасность за версту чую! – выкрикнул дед.
Он стукнул кулаком по столу, и на его груди, обтянутой старой выцветшей гимнастеркой, тихо звякнули медали.
Глядя на эту гимнастерку и медали, я поняла, что дела наши совсем плохи. Дед надевал их при мне только один раз, когда хотели прикрыть их мастерскую.
– Мы – инвалиды, – он наступал на воображаемого врага, размахивая культей левой руки, – мы что, не имеем права на свой кусок хлеба? Мы что, должны перебиваться на их жалкую пенсию?
– Ну, ну, – угрюмо хмыкала Ривка, – они тебя пожалеют. Жди!
– Увидишь! – угрожающе кричал дед, бегая из угла в угол.
Он и сейчас нервно кружил по комнате, натыкаясь на стол, стулья и яростно шипя на тетку. Неожиданно подскочил к окну и, кивнув на палисадник Галины Карповны, деловито спросил:
– У этой цацы есть хахаль?
– Папа, что ты говоришь? Зачем тебе это? – вспыхнула девичьим румянцем тетка.
– Зачем? – вспылил опять дед. – А затем, чтобы знать, чем заткнуть ей глотку. Есть хахаль, значит, нужны брюки. Нет хахаля, значит, ей самой нужен отрез шевиота на костюм или сукно на пальто, или что-то другое, холера ее побери.
– Ты сошел с ума, папа! Ты сумасшедший! Не смей ходить к ней!
Не смей! Мне стыдно будет человеку в глаза смотреть! – Тетка молитвенно сложила на груди руки.
– Стыдно? – взмыл дед. Стыдно ей! А то, что девочки у тебя растут, как беспризорные лопухи под забором, это тебе не стыдно, да?
