– Занятое.
И едва Галина Карповна опускалась на стул, как тотчас потертый, замызганный занавес полз в разные стороны.
Концерт, обычно, открывал ражий Митька-ухват. Вот и в этот раз, крепко сжав громадные кулачищи и пламенея свекольным румянцем, он торжественно начал:
– Посреди проклятий и воя уходящей в темь юнкерни…
Он выбросил руку вперед, в зал, как учила его Галина Карповна.
Сердце мое болезненно сжалось. Обычно, не вникая в слова, я смотрела на него в упор, молясь про себя об одном: «Пусть этот дурак собьется», – душа моя требовала отмщения. Но на сей раз на слове «юнкерня» почувствовала внезапный жгучий укол. Не сдержавшись, бросила быстрый взгляд на Елену Сергеевну, что сидела рядом со мной. Она сосредоточенно, не отрываясь, смотрела на сцену. Ее выдало лишь быстрое движение руки, которая вдруг рванулась и опустилась на колено Михаила Павловича. Лицо же сохраняло выражение вежливого любопытства. Филиппов, изогнув губы в легкой улыбке и откинувшись назад, спокойно смотрел на Митьку.
Казалось, все, что происходит на сцене, лишь забавляло его. Но по тому, как дернулся желвак на щеке, как он порывисто накрыл своей большой ладонью руку жены, я почувствовала его боль.
– Не страшась никаких препятствий, мы во имя Отчизны дрались, – Митька подвывал и растягивал слова, точно нищий на базаре, – в большевистском суровом братстве все наречья наши сплелись!
Митька торжественно скрестил кисти рук и выбросил их над головой.
Это был знак, по которому, обычно, из-за кулис выскакивали танцоры, одетые кто во что горазд. Веночки, тюбетейки, папахи, перекинутые через плечо полотенца, подвязанные у горла скатерти – все это должно было демонстрировать наше суровое братство народов. Зал снисходительно хлопал и тотчас умолкал, когда на сцену выплывала сестра. Она шла не медленно и не быстро, а тем ровным, твердым шагом, каким идет уверенный в себе человек. Следом, на почтительном расстоянии, тянулись Петька с табуреткой и Илья, навьюченный аккордеоном. Пока Илья усаживался, примащивая инструмент на коленях, а Петька застенчиво переминался с ноги на ногу, сестра подходила к рампе и приветливо кивала залу…
Но на этот раз все было по-иному. За неделю до концерта Илья бесследно исчез. Галина Карповна нервничала, теребила Сойфертиху, а та беззаботно пожимала плечами:
– Женихается где-то, шаландается по девкам, черт бы его драл.
В последний день, когда отступать было уже некуда, выбор пал на Мишу Филиппова, который тотчас беспечно, весело согласился.
