Рут из последних сил пыталась примирить своих детей.
– Оставь их в покое, – урезонивала она Мирку. – Живи своей жизнью. Чего тебе теперь не хватает?
Именно в эти неспокойные времена Мирка, наконец, обрела мир и счастье под кровом мамы Рэйзл, хотя квартира Кобыливкеров теперь больше смахивала на склад. Во всех её углах, даже в супружеской спальне Мирки и Боруха, топорщились тугие мешки, набитые семечками подсолнечника. А в воздухе витал необоримый дух маслодельного завода. Мама Рэйзл, притихшая было после мытарств военных лет, внезапно вновь воспряла духом. Бросив всё хозяйство на Мирку, она на трёх неистовствующих примусах и чадящем керогазе жарила крупные граненые полосатые семечки. Ранним утром, когда рассвет крался неслышно по крышам ещё спящего города, у дверей квартиры Кобыливкеров выстраивалась очередь старух с полотнянными мешочками, сшитыми из старых простыней и наволочек. Семечки южного сорта «Первомайка», которые мама Рэйзл продавала мелким оптом, были лучшие в округе. Среди них никогда не было пустых или прошлогодних, высохших или прогорклых. Она взвешивала наполненные мешочки на позеленевших от времени весах, орудуя медными гирями, чудом уцелевшими во всей этой мировой круговерти, принимая взамен мятые рубли. И старухи расползались по городу. Прихватив из дома маленькие стаканчики с утолщенным дном, складные стульчики и старые учебники внуков для бумажных фунтиков, они садились у своих ворот и торговали семечками мамы Рэйзл. Сама она в это время металась по городским и фабричным столовым, где за бесценок скупала у посудомоек и поваров объедки и остатки. Городской дурачок Минька, нанятый ею на условиях сдельной оплаты, погрузив бидоны с этим добром на тачку, развозил его по домам Слободки, района, где жили крепкие хозяева. Здесь в пристройках и сарайчиках, пользуясь внезапной слабиной власти, они завели поросят, кур, гусей и другую живность. Все эта бурная деятельность, включая оптовую закупку «Первомайки», начисто отвлекла внимание мамы Рэйзл от сына. И Мирка, впервые за время супружества, почувствовала себя женой и хозяйкой. В ней даже затеплилась надежда стать матерью. Как ни странно, мама Рэйзл стала её верным союзником. Каждый месяц пронзительный взгляд свекрови вонзался в Мирку. Но та виновато опускала глаза. И тогда мама Рэйзл кидалась к двери супружеской спальни сына:
– Сколько я ещё могу ждать?! – грозно вопрошала она Боруха, – у меня есть штука бязи. Я приготовила её на пелёнки своему внуку.
