– Какой еще знающий человек? – Ланс задумчиво извлекает из носа козюльку, вытирает палец о стол.
Фу, гадость! Постыдился бы! Мне вон за свой лишний вес неловко, но это вообще ни в какие рамки не лезет.
Помолчав, Аксель признается:
– Мой дядя, Фред Пинк.
– Фред Пинк – твой дядя? – ахает Анжелика. – Ни фига себе! Тот самый стекольщик, который девять лет в коме пролежал? Но ты же Хардвик, а не Пинк.
– Фред Пинк – брат моей матери. Ее девичья фамилия Пинк. К сожалению, проулок Слейд превратился для дядюшки в навязчивую идею.
– Почему «к сожалению»? – говорит Ферн.
Я и сама хотела это спросить, но не успела.
Аксель кривит губы:
– Дядюшка Фред считает себя… ну, избранным.
– Как это? – не отстает Ферн. – Куда избранным? С какой целью?
Аксель пожимает плечами:
– Разузнать всю правду о Слейд-хаусе. Если честно, то после девятилетней комы он так и не приспособился к нормальной жизни и сейчас… В общем, он в психиатрической лечебнице, где-то под Слау.
– Обалдеть! – Ланс, воздев ладонь, показывает, что сейчас рыгнет, – и громко рыгает. – Любая история о сверхъестественном должна иметь два объяснения: паранормальное и реалистичное. Ну, допустим, главный герой видит привидения – на самом деле он их видит или у него просто нервный срыв? Аксель, я присоединяюсь к расследованию, лады?
– Чем больше народу, тем веселее, – уныло произносит Аксель.
Анжелика отпивает светлого эля:
– Да, интересный случай, но если целая армия полицейских не отыскала ни Слейд-хаус, ни без вести пропавших людей, то как именно мы вшестером собираемся их найти?
– Вопрос поставлен некорректно, – говорит Аксель. – Следует спросить не «как именно», а «когда именно». – Он тычет пальцем в листок с фотографиями. – Ну, напрягите серое вещество.
Я гляжу на листок: с чернильных фотокопий на меня смотрят мужчина, женщина и подросток. Они и не подозревали, что́ с ними произойдет. Пальцы мои тянутся к нефритовой подвеске – сегодня утром пришла посылка из Нью-Йорка, от старшей сестры. Подвеска в форме символа бесконечности, я ее обожаю.
Тодд своим математическим умом сразу замечает очевидное:
– А, понятно. Бишопы пропали в последнюю субботу октября семьдесят девятого года, а девять лет спустя, в последнюю субботу октября восемьдесят восьмого года исчез Гордон Эдмондс. А через девять лет после этого… – Он вопросительно смотрит на Акселя, тот кивает. – То есть сегодня.
– Последняя суббота октября девяносто седьмого, – говорит Ланс. – Обосраться и не жить! Аксель! Сегодня ведь последняя суббота октября?!
