Когда отец бежал на Север, мне было всего семь лет. Но смех его я запомнил, видимо, гораздо раньше. Весь год перед началом войны ему приходилось прятаться, опасаясь ареста, — и ему, конечно, было не до смеха. И тем более не до веселья стало, когда началась гражданская война. Да, я действительно был слишком мал, чтобы запомнить, как он смеётся, остались только смутные воспоминания раннего детства, когда он встречался у нас дома со своими приятелями.
Общие воспоминания об отце совсем сблизили нас, и теперь я не мог отпустить брата, не извинившись за своё поведение в номере гостиницы. Я попытался объясниться:
— Ты извини, я утром начал говорить что-то совсем не то. На самом деле я и не думал хвастать своим богатством. Просто хотел дать тебе понять, что обо мне не надо беспокоиться, что у меня теперь всё хорошо. Хотя, когда отец бежал на Север, нам и вправду пришлось солоно… Но ты не думай обо мне плохо — на Юге ещё не все свихнулись на деньгах.
Я, конечно, не столько извинялся, сколько пытался оправдать себя в своих же глазах, но всё-таки в моих словах была и правда. Я всю жизнь думал о том, каково там им, моим братьям и сёстрам на Севере, и потому предполагал, что они так же беспокоятся и о нас.
А если быть совсем честным, то я не был тем невинным барашком, каким хотел предстать в глазах брата. Я нарушал закон. Правда, я был, скорее, пассивным участником злоупотреблений, который шёл на поводу у собственной жены. Но всё же не было почти ни одной финансовой аферы — из числа тех, о которых стали писать газеты в последние год-два, когда правительство Ким Ён Сама занялось чисткой авгиевых конюшен, — в которой я бы не поучаствовал. Жена купила квартиру, в которой мы теперь живём, на имя своей овдовевшей сестры, чтобы избежать налогов на недвижимость. И дачу (уж если говорить правду — виллу) на Восточном побережье она построила, купив лет десять назад у фермеров за бесценок кусок земли на берегу заброшенной бухты. А земля в родном городе (на деле — ни много ни мало — три тысячи пхенов[21]) была не только куплена на чужое имя, но ещё и при помощи полученного жульническим путём кредита. Причём такие кредиты я брал уже не впервые. У меня был приятель, глава отделения банка, и он много раз выдавал мне эти кредиты, хотя отлично знал, что деньги пойдут совсем не на то, о чём я писал в заявлениях. Вот так я и стал миллионером. И никогда бы я им не стал, если бы просто откладывал деньги из своей зарплаты, а потом пускал их в оборот законными путями.
