Такие деньги были целым состоянием для господина Кима, и, видимо, поэтому в утро моего отъезда он пришёл ко мне вместе с женой и развернул передо мной самые радужные перспективы. Очень может быть, заверял он, что удастся устроить свидание с отцом уже этой зимой, то есть месяца через два. А если нет — то по крайней мере следующей весной. Он уповал на коррупцию среди северокорейских чиновников среднего звена, ни один из которых не способен устоять перед всемогущим долларом.
Но, несмотря на эту уверенность господина Кима, дело так и не сдвинулось с мёртвой точки. Я и с самого начала не разделял его оптимизма, но всё-таки не ожидал того, что за всю зиму не получу от него ни одной весточки, а тем более того, что даже к летним каникулам не появится никаких новостей. Поскольку я замышлял нечто, запрещённое законами моей страны, то я не мог спрашивать его в письмах, как идут дела, или передавать что-то через оказии. Целый год я провёл в безвестности и волнении. За это время были установлены дипломатические отношения между Южной Кореей и Китаем, и это обстоятельство ещё больше подстегнуло моё нетерпение. Опасность, о которой предупреждали меня в органах, теперь, похоже, была позади.
В январе этого года профессор Лю приехал по приглашению родственников в Сеул. При встрече он сразу сообщил мне страшное известие:
— Мне очень тяжело вам это говорить, но я узнал, что ваш отец умер прошлым летом. Господин Ким сообщил мне об этом только недавно. Жена Кима болела несколько месяцев, и потому ваше дело затормозилось. А потом ему стало так совестно, что по его вине вы потеряли последний шанс встретить отца, что он стал избегать меня. И похоже, что он потратил все деньги, что вы ему дали, на поездки в Северную Корею, пытаясь узнать, где жил ваш отец.
Потом он сделал новое предложение — не знаю, была ли эта идея его собственной или Кима:
— Господин Ким, конечно, понимает, что деньги надо вернуть, раз теперь выполнить условия вашего договора нельзя. И это сильно его беспокоит — где же он найдёт такую сумму? Но есть такая мысль: а что, если вместо отца вы встретитесь с одним из ваших братьев? Ведь у вас их несколько там, на Севере.
Честно говоря, это предложение тогда меня не слишком заинтересовало. Наверное, потому, что я был в тот момент совершенно опустошён. Полвека любви, ненависти, надежд и разочарований вдруг испарилось в одну секунду. Как осознать, что предмет моих надежд и обид, который преследовал меня со времён юности и вплоть до сего дня, — вдруг исчез мгновенно, как порыв ветра? Я знал, что отец стар, и потому спешил увидеться с ним. Но осознать, что его больше нет, я не мог — наверное, потому, что в моей памяти он всегда оставался тридцатипятилетним.
